– И пусть! – отпарировала Анастасия. – Пусть бегут куда подальше! Кому нужны такие женихи? А вот если кто меня полюбит, то и мои грубые руки любить будет.
Новосильцева и Антонина рассмеялись, монахиня Мария промолчала.
– И вправду, – улыбнулась Новосильцева. – Кому такие женихи нужны?..
– А мы поможем мебель двигать. И ведра носить!.. Все равно нам скучно без работы.
– Ну, коли так… – согласилась мать Антонина. – Беритесь вон за ту лавку.
Весело, радостно, с шутками и смехом девочки гремели кроватями и лавками, перетаскивали с места на место столы и стулья. Долго отодвигали от стены тяжеленный дубовый комод, потом с таким же трудом водворяли на место. Звонкие голоса разносились по всему дому.
Наконец полы во всем доме были вымыты, и монахини направились к выходу. Проходя мимо Татьяны, Новосильцева шепнула:
– Скоро… Один-два дня. Не больше. Готовьтесь.
Вечерний чай Романовым подали с опозданием на полчаса. Они, как всегда, поужинали вместе с прислугой. На этот раз в полном молчании.
После ужина Николай и Александра уединились у окна.
– Ну что, родная? – тихо спросил он.
Жена молча покачала головой и прикрыла глаза.
– Наверное, мальчика мы уже никогда не увидим, – проговорила она по-английски.
– Никогда… никогда… наверное, – эхом отозвался Николай.
– Знаешь, друг мой дорогой, друг бесценный… – тихо произнесла Александра. – Я очень устала за все эти двадцать с лишним лет. Очень хочу отдохнуть. И чувствую и очень надеюсь, что скоро будет отдых.
Николаю не давали покоя загадочные слова Юровского об офицере, который может прийти.
– Он же не просто так это сказал!.. – взволнованным шепотом говорил Николай жене. – В его намеке – глубокий смысл, он очень хорошо просматривается, – твердил он с бесконечной убежденностью – Он дал знать, что нам нужно ждать… наверное… – боюсь даже допускать мысль! – освобождение? Бегство?
Александра оглядела комнату, детей, читающих вслух Салтыкова-Щедрина – книгу в руках держала Анастасия, она читала «с выражением», и сестры посмеивались, а то и хохотали в особенно интересных местах. Алексей сидел на столом и пытался писать очередное письмо своему учителю русского языка Петру Васильевичу, но делать это ему не хотелось, и он все от времени зевал так громко, что во сне вздрагивали собаки и просыпался клюющий носом в углу доктор Боткин. Бросил перо, взял балалайку, побренчал, разбудил собак, которые недовольно заворчали.
Заглянула в комнату Демидова:
– Причесываться, ваше величество? Прикажете?
– Сейчас, Нюточка моя дорогая, подожди немножечко, пожалюста…
Анна Стефановна пришла с деревянным гребнем и металлической щеткой для волос и почему-то со своей подушкой, в которой была упрятана часть драгоценностей.