Выхватил мою сумку, рванул молнию и принялся шарить внутри, а когда нашел, поднял на меня глаза, ткнул сумку мне в руки и, кажется, еле сдержался, чтобы не выругаться.
– Быстро, на поезд опоздаешь!
Справедливости ради нужно сказать, что бог услышал мою отчаянную молитву. Правда, поняла я это позже, гораздо позже. А тогда я еще перекрестила мужа на прощание – чтобы все у него было хорошо, у моего Кирилла, чтобы все обошлось, чтобы его сохранили высшие силы... И, крестя, сама не верила в то, что все наладится.
У подруги я прожила четыре месяца. Мне тяжело вспоминать то время – черное, как провал проруби, обещающей быструю жутковатую смерть. Я всегда боялась воды, особенно речной, с сильным течением. Теперь же у меня было ощущение, что ледяная вода тащит меня, сковав руки-ноги холодом, и не вскрикнуть, не позвать на помощь, не выпрыгнуть рыбкой на лед... Оле и ее семье я была в тягость, как и мне в тягость был их жалкий нищенский быт, от которого я успела отвыкнуть за годы благополучной жизни с мужем, и вынужденная благодарность, перемешанная с отвращением к окружавшей меня убогости и постоянным страхом за мужа, мне самой казалась противной – словно я принудительно заставляла себя быть признательной этим людям. Так, в общем, оно и было.
Когда моя жизнь рядом с алкоголиком, несколько раз в отсутствие жены пытавшимся затащить меня в постель, стала совсем невыносимой, я нарушила запрет Кирилла и позвонила ему. Я ожидала гнева и приготовилась просить прощения и умолять его забрать меня отсюда, переселить в любую, самую дешевую гостиницу, разрешить мне пойти поломойкой к чужим людям... Но услышала бодрый оживленный голос. За все четыре месяца муж звонил мне лишь несколько раз, и всегда бывал мрачен – я прекрасно понимала почему. Теперь же его словно подменили.
– Все, Вика, можно возвращаться, – сообщил он, и сперва я даже не поняла, о чем он говорит. – Завтра вышлю тебе денег, купишь обратный билет.
Возникло ощущение, будто я тонула и вдруг волной меня, задыхающуюся, вышвырнуло на берег. Та самая стихия, которая обещала смерть, обернулась жизнью, и я не уставала благодарить бога за то, что все закончилось.
В Москве меня встречал довольный Кирилл и, пока я пыталась насмотреться на него («Рубашка отглажена; кажется, поправился на пару килограмм; новая прическа, ему удивительно идет»), что-то рассказывал мне, а я даже не слышала. И только когда он свернул с проспекта на незнакомую мне улицу, вдруг спохватилась:
– Подожди, куда мы едем?
– Домой! Эй, милая, ты меня слушала?
Пришлось признаться, что нет, и Кирилл, остановив машину, обернулся ко мне и раздельно объяснил: борьба с конкурентами закончилась полным их поражением, и теперь наши финансовые дела куда лучше, чем были до расставания. Настолько лучше, что он решил вложить деньги в недвижимость и купил нам квартиру, в которую меня и везет.