– Можете не волноваться. Неустройство скоро кончится.
– Чем же именно?
– А ничем. Просто кончится.
– В каком смысле?
Ариэль улыбнулся.
– Это вы уж сам решайте, в каком. Я шутером заниматься буду, Гришу на трех проектах ждут, а Митенька вообще вверх пошел ракетой, никто не думал даже. У него теперь миллионный контракт на телевидении – сериал «Старуха Изергиль». Это про одну старую путану, которая научилась делать выводы о человеке по минету – типа как цыганка по ладони. Ее в каждой серии менты вызывают – пососать у трупа, чтобы помочь следственной бригаде. Только сосет она за занавеской, чтоб из прайм-тайм не вылететь – один силуэт виден… Вот только не надо так на меня глядеть, граф, не надо. Понимаю, не нравится. Так ведь и мне не особо симпатично. Но кто вас теперь создавать станет? Некому больше. Совсем.
– Так что произойдет после нашего разговора?
– Ничего не произойдет, я ведь сказал.
– Это как?
– Вот и узнаете, – отозвался Ариэль.
Несколько секунд прошли в тишине. Ариэль, видимо, смягчился.
– Вообще-то, – сказал он, – дедушка говорил одну вещь на этот счет. Но я не уверен, что она к вам относится.
– Валяйте.
– Он говорил, что никакой смерти в сущности нет. Все, что происходит – это исчезновение одной из сценических площадок, где двадцать два могущества играют свои роли. Но те же силы продолжают участвовать в миллиардах других спектаклей. Поэтому ничего трагического не случается.
– Вы только забыли спросить, что по этому поводу думает сама площадка, – сказал Т. – Та, которая исчезает.
– Что бы она ни думала и как бы ни страдала, все это за нее будут делать могущества. Кроме них некому. И потом, площадка исчезает не сразу. Некоторое время сохраняется нечто… Некая… Что-то вроде следа в мокром песке. Или отпечатка света на сетчатке глаза.
– Чьего глаза?
– Затрудняюсь с ответом, граф. Впрочем, это ведь просто сравнение. Скажем так, сохраняется остаточное мерцание, мысленный туман. Некая инерция индивидуального существования. Продолжается она недолго, но дедушка говорил, что это чудесное и волшебное время. Именно тогда человек может выполнить свое самое заветное желание. Любое.
– Неужели совсем любое?
– Да. Оно может быть каким угодно именно потому, что исчезают ограничения, существующие при жизни. Когда у вас есть тело, реальность одна на всех. А когда тела у вас нет, ваша личная вселенная никому не будет мешать. Про нее никто даже не узнает. Ум напоследок может устремиться куда угодно.
– Звучит, конечно, интересно, – сказал Т. – Но ведь ваш дедушка говорил о настоящих людях.