Сделав усилие, Т. вспомнил слова Ариэля в точности:
«А потом этот непонятно кем написанный текст пытается сам что-то такое сочинять и придумывать – ведь просто уму непостижимо. Дедушка говорил, человек настолько призрачное существо, что для него вдвойне греховно плодить вокруг себя новых призраков…»
«Греховно? – подумал Т. с надеждой. – Грех? Вот это уже интересно. Ведь если будет грех, тогда будет и грешник. Тут никаких сомнений. Может, хоть за это зацепимся? Вот только как нагрешить без тела? Проблема… Богохульство? Вряд ли. Кому оно тут нужно… Разве действительно новых призраков наплодить. Что для этого делает Ариэль? Берет и пишет. А тут ни пера, ни руки, ни стола, ни бумаги…»
Т. попробовал представить себе гусиное перо.
Это получилось.
Тогда Т. вообразил деревянный письменный стол со стопкой бумаги.
Это тоже вышло сразу, и очень удачно – стол получился таким отчетливым, что на его рабочей поверхности виден был рисунок косо пройденных годовых колец, складывающихся в подобие женской фигуры с преувеличенно толстыми ногами и множественным ожерельем на длинной шее. Бумага тоже получилась отлично, видна была даже фактура. А рядом с бумагой без особых усилий возникла горящая свеча и бронзовая чернильница в виде лебедя, у которого между крыльями поблескивало маленькое черное озеро.
Но после этого исчезло перо. А когда удалось вернуть перо, исчезли стол, бумага и чернильница.
«Вот стол, – подумал Т., усилием воли возвращая стол на место. – Где он стоит? Стол должен стоять в комнате…»
Однако вместо комнаты вокруг возникла совершенно отчетливая брезентовая палатка вроде армейской. Но Т. не успел испугаться – палатка сразу исчезла.
На миг он почувствовал такое безграничное одиночество, что оно показалось ему физической болью.
«Не сдаваться. У комнаты должны быть стены. Хотя бы одна стена».
Он посмотрел туда, где следовало быть стене, и действительно ее увидел – не столько увидел, сколько создал своим взглядом. Потом он точно так же увидел остальные стены. Комната словно появлялась вслед за перемещением его внимания – вернее, пока еще не комната, а четыре поочередно возникающие стены, покрыте дубовыми панелями. На одной из них висела импрессионистская зарисовка Елисейских Полей в золоченой раме: приблизительные лошадиные крупы, а над ними – желтые и красные пятна огней, размытые вечерним туманом.
Т. поднял взгляд, затем опустил его, и у комнаты появились пол и потолок – но исчезли стены. Когда он перевел взгляд на стену, она послушно возникла, но теперь без картины. И еще исчез потолок.