Не успел Демьян Петрович сесть, как, опередив Лизу, со своего места вскочила Катерина Вольфовна.
– Спасибо, за высокую оценку нашего труда! – с места в карьер взяла она, вызвав невольные улыбки в партере, – у нас, как у матросов, нет вопросов. А условия следующие; вот в тот мешок…
Она потянулась в партер, откуда ей передали пустой мешок.
– Вот в этот мешок я складаю два раз по десять, двадцать бильярдных шаров, которые имеют нумера с нуля и наверх до девяти, и затем их мешаю.
Матрона высыпала шары в мешок и стала им потряхивать. Слышно было, как шары бьются друг об друга. В такт биению, у нее на груди покачивались собственных два шара, которым позавидовала бы любая американка, помешанная на большом бюсте.
– Пока я их мешаю, пусть Демьян Петрович еще раз огласит список претенденток.
Вольфовна гордо посмотрела в партер, ей нравилась собственноручно присвоенная роль ведущей конкурса.
– А можно уточнить, чтобы в последующем не было неясностей? – подняла руку главбух Семигина, – Претенденток, на что?
– На Клима! – дурашливо заржал Федор Галушкин. Он сидел со своей удочкой, как раз за партером. Шутка его, в общем то была бы беззлобной и безобидной, и вызвала бы легкие улыбки, если бы не утренний инцидент. Вольфовна густо покраснела.
– Демьян Петрович! Я прошу меня оградить! – как осой укушенная взвилась она.
– От кого оградить? – или не понял, или сделал вид, что не понял Демьян Петрович. На этот раз, весь партер, смеясь, громко проскандировал:
– От Клима!
Вольфовна поджала губы гузкой.
– Ну, вот сбили с мысли, я забыла с чего я начала.
С Клима!
Теперь хохотала вся палуба. Вольфовна оказалась достаточно хитрой женщиной. Поняв, что ей вовек теперь не отмыться добела, она сначала легонько хихикнула, а потом ее грудной, громкий смех, выделяясь в общем хоре, повел собственную партию. Разрядка хорошей получилась. Общий смех снял напряжение, копившееся весь день. Дальше оглашение условий конкурса пошло легко и просто. Демьяном Петровичем был зачитан список из двадцати двух женщин. По настоянию Вольфовны каждая из участвующих в розыгрыше дам, на всякий случай записала свой номер на руке. Не сделали этого только Краснянская с Семигиной.
– Мы и так можем запомнить!
– Мы не в Освенциме!
Вольфовна в очередной раз обиделась, и как ей показалось, привела неотразимый довод.
– Я же на руке, а не «абы-где» предлагаю!
Привычка не заканчивать фразу в очередной раз сыграла с нею злую шутку. С непонятной, вызывающей злобой Кряснянская воскликнула:
– Предлагайте где хотите, это ваше личное дело, но не укладывайте нас всех в одну постель!