Воспаленные ячменями веки его потемнели до гранатовой красноты, он стал быстро и туго растирать руки, сжимая их поочередно в кулаки - то правую, то левую, как будто с нетерпением готовясь к рукопашной и удерживая себя из последней силы. Солдат тоже крикнул, вращая выкаченные безумные глаза:
- Ты что визжишь? Кто я тебе, что ты на меня визжишь?
- Брось, Ипатка, брось! - опять потянул его за рукав пожилой солдат.
- Нет, врешь! - расходился Ипат. - На-ка, держи! - Он ткнул ему в руки свою пузатую суму и тотчас схватил за локоть охранника: - Веди, товарищ, к начальству, веди всех! Там разберутся.
- Проверь их обоих! - снова раздался бас.
Толпа уже гудела, перехватив и раздувая спор, - каждый сыпал в одну кучу всякого жита по лопате. Охранник отмахивался - ему хотелось, чтобы все разошлись по местам, - но солдат понукал его, и народ шумел. Внезапно пронесся грудной женский голос:
- Саша, сейчас! Я с тобой! Не ходи один!
Анастасия Германовна расталкивала людей, пробираясь к Пастухову. Он разглядел ее через головы. Бледный, затвердевшими, точно на холоде, губами он бросил ей небрежно ласково:
- Ничего не случится. Глупости. Ступай к Алеше.
Он обернулся к охраннику:
- Идемте, - и пошел первым, так решительно, что народ расступился.
В пустой узенькой комнате, около застекленной двери, за которой виднелась платформа, сидел человек в штанах галифе и читал брошюрку. Он поглядел на вошедших, заложил страницу обгорелой спичкой, расставил ноги.
- Кто такие? - не спеша спросил он охранника.
- Шумят.
- Они вот, товарищ, желают на Балашов, - молодецки сказал Ипат, указывая отогнутым большим пальцем на Пастухова и затем поворачивая палец на Дибича, - а вот будто из германского плена берет их под защиту. Народ сомневается.
- Вы что же - народ? - спросил товарищ.
- Народ, - серьезно ответил солдат. - Прежде Томского полка, третьего батальона, двенадцатой роты ефрейтор Ипат Ипатьев. В Красной Армии добровольно. Был в боях. Отпущен по ранению.
- Куда ранен?
Ипат поднял взор на потолок, выпятив шарами голубоватые белки, и, так же как показывал на Пастухова, крючковатым большим пальцем ткнул себе в левый глаз:
- Осколочек угодил под самый под зрачок, отчего произошла потеря зрения на полный глаз. Вот это место, вроде крохотного опилочка.
- Ну, выйди, если понадобишься, позову, - сказал товарищ.
Шагнув к столу с постеленной на нем общипанной по краям газетой в кляксах и писарских задумчивых росчерках, он вытянул из кармана галифе большой, как наволочка, атласный кисет, раскатал его, отщипнул кусочек газеты на столе и принялся медленно скручивать цигарку.