Однако Кряжин часто присутствовал на совещаниях, проводимых Генеральным, и в некотором роде был одним из любимчиков. Не в том смысле, что все лучшее – Кряжину, а в том, где все мерзкое и практически нерасследуемое – Ивану Дмитриевичу. Часто общался с Генеральным, а потому знал – читать тот любит, умеет и в совершенстве пользуется теми благами, которыми книги могут одарить своего любителя.
В этом кабинете почему-то всегда пахло миндалем. Сначала Кряжин в шутку думал, что где-то в кабинете, в шкафу, стоит бадья с цианистым калием. Потом решил, что это букет из одеколона Генерального, табачного дыма, не успевающего выветриваться через вытяжку, и книг. Потом понял: одорант. Заметил флакон «Антитабака» от «Glade», спрятанный за занавеску. Нынче в моде отрицание табака. Президент не курит, министры некоторые, говорят, тоже, Генеральный старается поспевать, а не поспевая, часто нервничает и бросает это дело – бросать курить – начинает, потом бросает снова. Это было единственное, что Кряжин в Генеральном не понимал. У Президента, предположим, много еще чего есть. Но это не значит, что Генеральный тоже должен заводить себе ньюфаундленда или покупать водные лыжи. Если Генеральный станет на те лыжи да, не дай бог, еще и поедет... Наша страна не так богата кадрами, чтобы на каждый выезд Президента на природу находить нового Генерального.
– Здравствуй, Иван Дмитриевич, – поприветствовал Генеральный Кряжина, едва Смагин прикрыл за следователем дверь. – Неважно выглядишь.
«Хорошее начало», – подумал Кряжин, но вместо этого тактично бросил:
– В каком смысле, Андрей Никифорович?
Тот удивленно вскинул брови, снял очки и молча попросил уточнить.
– Я как мужчина неважно выгляжу или как следователь по особо важным делам?
Генеральный дрогнул уголками губ и пригласил Смагина и Кряжина разместиться за ближней к дверям частью буквы «Т». Когда у Генерального идет совещание и этот стол заполнен, то складывается впечатление, что с этой буквы, следуя законам физики, могут скатиться все, кроме одного. Законы физики незыблемы, но в здании на Большой Дмитровке по большей части работали другие законы. Скатывались с места лишь те, кто по разным причинам плохо за него держался.
– Меня интересуют перспективы расследования убийства Оресьева, – глухо выдавил Генеральный и вернул очки на место. – Вы, Иван Дмитриевич, извещены, что дело на контроле у Президента страны?
– Да, конечно, – сказал Кряжин, впервые об этом слыша. – Меня Егор Викторович поставил в известность.
Генеральный снова снял очки и бросил их на распахнутый ежедневник. Сегодня объектом скрытого недовольства государственного советника были именно они.