– Наивная Оля решила выкрасть эти списки и шантажировать Тена, – пояснил мне Алтынин. – Дура! Кореец дал ей срок, который действительно два дня назад истекал. За это ее и прессовали в «Бобылево». Она назвала фамилию парня, которому передала ключ.
– Как фамилия парня?
– Жилко. Мы его почти достали в зоне, но он «ушел». И как в воду канул.
Вот теперь, кажется, мне понятно все.
Жилко бежал с зоны не из-за глубокого чувства к возлюбленной, а потому что понял – она его продала. Вытрясти из него информацию и вырвать сердце гораздо проще в колонии строгого режима, чем на воле. Отсюда вывод: он знал о существовании списка угнанных машин. Следовательно, был в курсе и всей схемы их перегона и продажи. У Кореневой не хватило бы ума сделать такую «козу» Тену. Ясно, что это идея Жилко. Интересно, что Коренева требовала от корейца взамен списка? Миллион долларов? Шоп-тур в Анталию? Свободу?
Ты спросил, Максим, кому я в последнее время наступал на хвост? Теперь, кажется, я и на этот вопрос знаю ответ. Остались нюансы, которые необходимо уточнить.
– А что за деньги, о которых ты упоминаешь в письме к Кореневой?
– А! – отмахнулся Цент. – Коза затрапезная! Занял ей денег под какую-то риэлторскую махинацию, а она уже год не отдает.
Последний мой вопрос был о «столе».
– Какой стол?.. – опешил Алтынин.
– Ты в записке пишешь: «положить деньги и документы ко мне на стол». Какой стол, Алтынин?
– Стол?.. Ну, у меня же в конторе стол стоял. – И уточнил: – У корейцев. В здании.
Вот и закончился день. Пора домой.
Выйдя на улицу, я пожал, как обычно, руку Обрезанову. Начальник только что закончил обметать щеткой снег со своей «девятки» и курил, ожидая, пока та прогреется.
– До завтра? – улыбаясь, спросил Макс.
– Ага. Мне из «кадров» звонили. Сказали, увольнять будут.
– А в ОРБ? Не согласился, что ли?
Об увольнении между нами и разговора не было, Максим. А ты даже не удивился. Все правильно… Никакой ошибки. Нет, этому я тебя не учил.
Нам с Иваном было по пути. Уходя от машины Обрезанова, я подумал о том, что теперь это с полным правом звучит как в прямом, так и в переносном смысле. После того как я остался один, без Лешки, после предательства начальника, мне было по пути только со своим стажером. Зайдя за дом перед отделом, я взял Ивана за разодранный рукав куртки и потянул к скамейке, на которой сидел и курил человек Юнга. Когда мы приблизились, я с усмешкой скосил взгляд на Ваньку. Тот смотрел на сидящего округленными от изумления глазами.
– Мурзабеков, что это ты кланялся, как болванчик?
– Горский, ты ничего не понимаешь. Это восточный этикет.