На этот раз на лице представителя для белого не осталось места.
– Что это значит – «честь имею»?
– Это значит – всего хорошего.
Через час после того, как Кряжин связался с четой Кайнаковых и Саланцевым, выслушал от первых сообщение о том, что связи с похитителями не было, а от второго – что Сандрин Вишон со своим телохранителем не появляется ни в школе, ни дома, ни в посольстве, в его кабинет вошел Елец.
– Вы что себе позволяете, Иван Дмитриевич?
– Вы о чем? – равнодушно поинтересовался следователь.
– Я о вашем поведении. Вы с кем сейчас разговаривали?
– С МУРом.
– Перед этим! – сжал губы первый заместитель.
– С Кайнаковыми.
– В моем кабинете вы с кем разговаривали? – угрожающим шепотом проговорил Елец.
– Я вам кое-что объясню. – Кряжин встал и воткнул окурок в пепельницу. Та жалобно скрипнула по полировке и отъехала в сторону. – Если Трошников прибыл в Россию для того, чтобы расспросить меня о ходе и результатах моего расследования, то он может снова забирать свой чемодан из кожи кенгуру и сваливать в Нормандию. Может написать на меня жалобу Генеральному прокурору. Или в Администрацию Президента России. Мне на это наплевать слюной. И мне наплевать обильной слюной на то, чем он зарабатывает на жизнь. Если кто-то полагает, что Кряжина можно расколоть одним предъявлением удостоверения представителя Европейского суда, то мне на это наплевать слюной пенной.
– Вы не понимаете, Кряжин, серьезности вашего поведения, – взгляд Ельца был сух, точно так же, как и губы. Слюны во рту первого заместителя не было.
Из кармана следователя вдруг стала вырываться телефонная трубка.
– Извините, – сказал Кряжин, вынул телефон, приложил к уху и повернулся спиной к побагровевшему Ельцу. Психологическая сфера первого заместителя Генерального прокурора была прозондирована Кряжиным задолго до того, как начальник следственного Управления Елец стал тем, чье кресло занимает сейчас. Позволить Владимиру Олеговичу из чувства такта придавить себя подушечкой указательного пальца неминуемо означало то, что в кратчайшие сроки тот придавит бесхребетного следователя всей ладонью, а потом еще водрузит на голову и ногу.
Уверенных в себе людей Елец избегал, строчил на них рапорта на имя Генерального и всеми силами пытался столкнуть сотрудников на почве межличностных отношений. Зная подноготную многих нелицеприятных слухов о себе, Кряжин при разговоре с Ельцом резал этот разговор, как праздничный пирог, на части, не давая Владимиру Олеговичу связать темы воедино для установления впоследствии причинно-следственной связи между совершенно не связанными друг с другом явлениями.