– Пошли, – бросил Кряжин.
– Шутите? – спросил, не поверив на слово, Саланцев.
– Боишься, что ли?
– Я не боюсь, – вспылил уязвленный опер. – Я хочу знать, что должен делать!
– А ничего, – улыбнулся следователь. – Просто стой. Ну, стреляй, если что.
Такие люди, как Кряжин с Саланцевым, по городу в двадцатипятиградусную жару ходят в костюмах не потому, что пижоны или так принято на работе. Просто иначе некуда прятать оружие. Кряжин уже лет пять пистолет не носил, но привычка наряжаться в костюм осталась навсегда.
Увидев приближающуюся парочку «неплохо прикинутых фраеров» в темных очках, квартет на набережной чуть приглушил «уровень звука» и стал внимательней поглядывать по сторонам. Сейчас двое, через пять минут – еще двое, потом – двое в штатском, потом – двое в форме… От этих «красных» даже на Красной площади спасения нет.
– Никто Феликса не видел? – спросил, погружая в рот подушечку «дирола», Кряжин.
– Никто Феликса не видел, – ответил старший из всех по возрасту. Лет ему было около сорока, и цели и задачи на этом «сходняке» определял, по-видимому, именно он.
Щупают. Имеют право. Это их «пастбище», и видеть на нем незнакомые рожи никому не приятно. Но бить сразу в череп как-то неудобно. Случится неувязка, и потом уложат смотреть снизу, как трава растет. Хамить – удел отморозков, кому за семнадцать. Серьезные люди «ищут тему» вежливо, но со стальным блеском в глазах.
– А кто спрашивает? – врезался в разговор тот, что был в белой рубашке без рукавов и отутюженных брюках.
– А кто интересуется? – бросил Кряжин, отстреливая скомканный катыш из обертки «жевачки» в сторону.
Квартет как по команде чуть напрягся. Тот, что без рукавов, демонстративно сложил руки на груди и скрестил их, как Нерон перед прочтением стиха. По бесталанно выполненным сиреневым «перстням» на пальцах левой руки Кряжин быстро прочитал весь послужной список бывшего зэка.
«Кража, разбой. Разбой – чуть посвежее, значит, последняя. Лишнего не «колет», значит, уважает правила. Хотя и простак: набивать «перстни» уже не в моде. Но сделаны верно – на левой руке, правая у вора должна быть чистой. До вора, конечно, далеко, но авторитетишка дешевый, несомненно, есть. Две ходки, последняя на пятерик. Пятерик…»
– Не помнишь, с кем на этапе в одной «хате» грелся? Когда тебя по «сто шестьдесят второй»[20] в девяносто девятом в «крытку»[21]«приземляли»?[22] У нас еще вор один сидел, его менты к «прошлячеству»[23] склонили. Да не успели, братва его «разбавила»[24] насильно: он под дурью был, и по запарке двумя пачками индийского за «маляву» рассчитался?