На какое-то мгновение девочка затихла, и он даже подумал, что она все-таки не забыла родного языка.
– Так и знай, Сюзанна, отшлепаю!
– Т'сана!
– Что ж, оба имени по-своему хороши, да и звучат похоже, – отозвался он и, чувствуя, что затекли ноги, сел иначе, затем, отпустив девочку на секунду, хотел было и ее передвинуть к середине седла, но тут же вскрикнул от боли: – О-о-й! Проклятье! Какого черта ты это сделала?
Она вцепилась в его руку зубами и сжала челюсти мертвой хваткой. Он почувствовал, как по локтю стекает кровь, и понял, что просто так высвободиться не удастся. Она еще, не дай бог, насквозь прокусит ему руку. Он ухватил ее за нос и крепко защемил его между пальцами.
– Посмотрим, сколько ты выдержишь, – процедил он сквозь зубы и добавил с угрозой в голосе: – Думаешь, Тондехвахка будет терпеть твои выходки? Как бы не так!
В конце концов она разжала зубы, а он отпустил ее нос.
– Если бы ты только знала, через что пришлось пройти твоей маме, чтобы освободить тебя из неволи! Да она, прежде чем найти тебя, заглянула в лицо каждому ребенку на всем этом громадном пространстве от реки Кончо до здешних мест. Ты должна быть благодарна ей за это и понимать, что это для тебя значит. Она страшно из-за тебя переживала, Сюзанна.
– Т'сана!
– Должен тебе сказать, что ты не всегда была такой дикаркой. Было время, когда ты, маленькая белая девочка, жила на ферме у реки Сан-Сабы с мамой, папой и крошечным братиком. Думаю, жилось тебе тогда очень даже неплохо, правда?
По характерной линии ее напрягшихся плеч он мог с уверенностью сказать, что она только и ждет, когда же он допустит еще один промах, чтобы снова напасть. Но он больше не доставит ей такого удовольствия. Теперь он был начеку, хотя и продолжал говорить не переставая.
– Твоего младшего братика звали Джоуди – Джоуди Брайс, а твое имя в то время было Сюзанна Брайс. Маму твою звать Энн, хотя все называют ее Энни. Ну а той кукле, которую я тебе подарил, но которая на самом деле была когда-то твоей, ты сама дала имя Молли.
Хэп вряд ли смог бы сказать, как долго говорил таким образом; он знал лишь, что за все время пути не промолчал и двух секунд кряду. Когда он наконец добрался до того места, где их ждала Энни, из-за горизонта уже выкатывалось раннее летнее солнце. У Хэпа было такое чувство, что болит каждая жилка и каждая косточка его тела, но нельзя было терять ни секунды. Единственное, что он мог себе позволить, – это наспех перекусить и слегка размять вконец затекшие ноги.
Энни давно уже не спала и, как только завидела их, бросилась бежать навстречу по густой росистой траве. Ему достаточно было увидеть ее лицо, чтобы в полной мере почувствовать, что ради нее стоило и не так рисковать. А она, взяв коня под уздцы, молча стояла и, с трудом сдерживая слезы, смотрела на девочку.