Вернемся от Вилли Дунгла к первым дням моего возвращения. Я получил австрийскую гоночную лицензию, однако, затем выяснилось, что я не соответствую условиям новосозданной суперлицензии. Ее ввели затем, чтобы любой псих не мог сесть в машину Формулы 1 только потому, что выклянчил у папы миллион. Неопытные, плохие пилоты, которые путались под ногами и неправильно реагировали, в последнее время стали причиной множества опасных ситуаций. Поэтому теперь, чтобы попасть в Формулу 1, следовало в прошлом году выиграть столько-то гонок Формулы 3 или Формулы 2.
Для меня сделали исключение (точно так же, как четыре года спустя для возвращения Алана Джонса) и прислали странный формуляр. В нем я должен был указать, сколько действовал мой договор с McLaren и подтвердить, что не имею права менять команду. Суперлицензия была выписана на Лауду/McLaren.
Этого я не понял: либо ты достаточно хорош, чтобы получить лицензию, либо нет. За кого ты ездишь, не важно. Я позвонил Дидье Пирони, который тогда был президентом обьединения гонщиков Гран-при (GPDA).
«Что это за странный абзац?»
«Не беспокойся, мы так решили на совете, можешь спокойно подписать».
Вероятно, я был более недоверчив, чем все мои коллеги, в любом случае мне единственному пришла в голову мысль, что нас собирались продать с потрохами командам. Если суперлицензия действует на Лауду/McLaren, то я становлюсь зависим от других людей, если захочу в следующем году ездить за Ferrari. Тогда появятся трансферы как в футболе, с работорговлей и отступными суммами — грандиозное поле деятельности для Берни Экклстоуна, чьи таланты тогда откроются во всей красе. Сделки будут заключаться напрямую между командами, мы же останемся идиотами и будем получать что-то вроде карманных денег.
Такой формуляр я не был готов подписать и убедил Пирони, что мы должны что-то против этого предпринять. Он обзвонил всех и успел перехватить большинство гонщиков до того, как они отправили подписанную бумажку в Париж.
Когда в январе 1982 года мы прибыли на первый Гран-при сезона в Южную Африку, то из 30 гонщиков подписали только пять. От 25 остальных подпись потребовали еще до первой тренировки. Пирони и я изложили нашу позицию и объявили, что согласны только на условия, действительные для обеих сторон: то есть если я не имею права покинуть McLaren, тогда и McLaren не имеет права меня уволить.
Президент FISA Балестр и Экклстоун в качестве представителя шефов команд объединились и собрались показать нам, кто в доме хозяин. Либо мы соглашаемся на их условия, либо можем катиться к черту.