. Понятно, Игнат?
– Даже так? – спокойно осведомился Семен. – Так серьезно?
– Именно так, Семен. У меня надежда только на одно: Темный пока сам толком не понимает своей роли. Вот и мечется. Наш единственный шанс – опередить его и лишить Когтя. Тогда шансы в принципе уравниваются.
– Но как его опередить? – не унимался Игнат. – Может быть, мне попробовать с ним поговорить, убедить? Я же хорошо уговаривать умею. Только найти бы его...
– Он не сможет сидеть без дела – Коготь жжет ему руки. Темный неизбежно объявится в Москве. – Гесер встал, осмотрел подчиненных, устало провел рукой по щеке. – Все. Отдыхать. Всем отдыхать.
И повернулся к Антону:
– Антон... Не отходи от Светы. Ни на шаг. И домой не стоит ездить – ни к тебе, ни к ней. Оставайтесь здесь.
– Хорошо, Борис Игнатьевич, – впервые заговорил Антон Городецкий. Он по-прежнему обнимал Светлану за плечи.
Через десять минут в уютной комнате для отдыха дежурных, где сейчас никого не было, Антон протянул опустошенной волшебнице плейер и наушники.
– Знаешь, – сказал он, – у меня есть что-то вроде игры. Там, на диске, очень много музыки. Разной. Я ставлю случайный выбор, но почему-то всегда выпадают нужные песни. Попробуй ты, а?
Светлана еле-еле улыбнулась и приняла наушники.
– Жми вот сюда.
Она нажала. Плейер мигнул зеленым глазком, раскручивая диск; лазер скользнул по трекам и остановился на одном из них.
Мне снятся собаки, мне снятся звери,
Мне снится, что твари, с глазами как лампы,
Вцепились мне в крылья у самого неба,
И я рухнул нелепо, как падший ангел...
– «Наутилус», – сказала Светлана, чуть сдвигая наушники. – «Падший ангел». Действительно, в настроение...
– Знаешь, – подчеркнуто серьезно сообщил Антон, – считай меня суеверным, но я не сомневался, что выпадет «Hay». Очень люблю эту песню.
– Давай слушать вместе, – попросила Светлана, усевшись на диван.
– Давай, – согласился Антон и мысленно поблагодарил человека, который изобрел наушники-бусины без дужки.
Я не помню паденья, я помню только
Глухой удар о холодные камни.
Неужели я мог залететь так высоко
И сорваться жестоко, как падший ангел?
Прямо вниз, туда, откуда мы
Вышли в надежде на новую жизнь.
Прямо вниз, туда, откуда мы
Жадно смотрели на синюю высь.
Прямо вниз...
Они долго сидели рядом, обнявшись, у каждого в ухе звучал крохотный «Наутилус». Им было и горько, и хорошо втроем – ему, ей и падшему ангелу.
– А когда я вошел в здание аэровокзала, – говорил Шагрон, – там никого уже не было. Почти на входе, чуть правее, там, где багажный зал, только-только закрыли портал. Штаб Светлые уже свернули, я их еле чувствовал, на самой периферии. То ли грузились в машины, то ли уже отъехали.