Рори совершенно не думал ни о старом своднике Джейке, ни о том, что женщина, которую он держит в своих объятиях, может спросить о его намерениях. Сейчас он был не в силах даже самому себе объяснить сколь-нибудь внятно собственные намерения, полностью подчинившись неодолимому желанию обнять и крепко прижать девушку к себе.
Она не оттолкнула его, и он почувствовал, как в нем просыпается вожделение — дикая страсть, о существовании которой он до сих пор и не подозревал. Он никогда раньше не задавался вопросом, действительно ли в каждом мужчине до поры до времени дремлет столь сильное чувство, которое под влиянием «низменного» инстинкта может и проснуться. Рори считал, что это вопрос чисто риторический. Поэтому то, что сейчас происходило с ним, застало его врасплох.
Ни одна женщина не могла раньше разжечь настоящий костер из угольков, тлеющих в его душе. И никогда раньше он не испытывал такого внезапного и неистового желания и нежности одновременно.
Рори пребывал в смятении. Природные инстинкты, проснувшиеся в нем, вели непримиримую борьбу с могучим интеллектом, собственнические желания — с четким пониманием того, что ни один мужчина не имеет права обращаться с женщиной, как с вещью.
Это столкновение инстинктов и разума на мгновение отрезвило Рори, и Бэннер не преминула этим воспользоваться, чтобы оттолкнуть его, вскочить на ноги и быстро поставить между ними кресло. Она дышала быстро и прерывисто, а лицо ее стало мертвенно-бледным. Этой бледности не мог скрыть даже золотистый загар.
Рори медленно поднялся, ощущая внутри странную пустоту и зная, что он так же бледен, как и она.
— Я… Я не хочу быть "бесплатным приложением" к покупке, — срывающимся голосом произнесла Бэннер.
Она смотрела на него с вызовом, но ее нижняя губа предательски дрожала. Рори никогда не считал себя ни тонким психологом, ни физиономистом, но, увидев эту дрожащую губу, он понял, что его собственное счастье сейчас очень сильно зависит от того, что именно он скажет или сделает.
Никогда в жизни Рори не приходилось обезвреживать мины, но в тот момент он ясно представил себе, какие чувства испытывает сапер. И вот горячее желание и страсть, которые Рори испытывал к Бэннер, сами собой превратились в холодную рассудительность. Голос его вдруг зазвучал с подкупающей искренностью:
— Моя матушка — добропорядочная дама, истинная южанка, воспитала меня в духе традиций, и — как бы нелепо это ни звучало в наше время, — я стал настоящим джентльменом. Она также внушила мне незыблемые правила поведения, за что я очень ей признателен.