— У вас зеркало есть? — перебил Феофана Варфоломеев.
— А чего ты мне на «вы»? — удивился Феофан. — Тоже мне, товарищ называется. Нет уж, назвался груздем, полезай в кузов. — Феофан подошел к тумбочке и достал оттуда дамское зеркальце с отбитым краем. — Вот хорошее зеркальце, от предшественника осталось. Предшественник, правда, дрянь был, дипломандр Курдюк, дерьмо человек, доносы на меня писал главному врачу. Представляешь, Петрович, сочинил, будто я во сне нашептываю кабалистические заклинания, чтобы наслать порчу на сестру Урсу с целью соблазнить ее под предлогом оказания первой помощи. Вот собака, а сам за ней приударял, вился все вокруг, глазки строил, губы даже мазал, подонок. — Феофан сухо сплюнул. — Вот хрена получил Урсочку, Урсочка скала, а не женщина.
— Где же этот Курдюк? — спросил Варфоломеев, брезгливо беря зеркальце.
— Где, где, — Феофан с ожесточением посмотрел куда-то через пол и тихо сказал: — В городе.
Варфоломеев взял посеребренное стеклышко и настроил его в соответствии с законом отражения. Закон отражения работал, о чем свидетельствовало мнимое изображение аляповатого букета, составленного как раз вопреки всем мыслимым и немыслимым законам красоты. Вперемежку натыканные георгины, розы, какие-то зеленые веники укропа, опять же георгины, гладиолусы и еще бог знает что создавали общее траурное настроение. Такие букеты обычно составляют в спешке на похоронах из цветов, принесенных многочисленными знакомыми и родственниками покойного. Не хватало только едкого хвойного запаха. Варфоломеев чуть подвернул зеркальную плоскость, скользя взглядом по алюминиевому горизонту подоконника. В чистом, стерильном, как и все вокруг, стекле висело синее, даже ультрамариновое небо. Казалось, он не лежит в эксгуматоре, а летит в пассажирском лайнере. Он приподнял зеркальце, стараясь заглянуть за алюминиевый горизонт, и обнаружил внизу редкие белые барашки, кудрявые и легкие, как на голове Феофана.
— Гм, — подал голос Феофан увлеченному разглядыванием товарищу. Брось, не расстраивайся, вид приличный, знаешь, какие синюшные попадаются. Бррр.
— Пришельцы? — уточнил Варфоломеев.
— Да какие они пришельцы! Такие же, как и мы с тобой, люди, только, понимаешь, совсем дохлые.
Зазвучала веселая музыка. Феофан хлопнул в ладоши.
— Обед, обед, товарищ Петрович. Ишь, как время летит. — Феофан встал, но прежде, чем уйти, попросил: — Петрович, дай газетку почитать. Я после обеда верну.
Едва Феофан запрятал печатное слово на волосатой груди, появилась Урса, подталкивая впереди сервировочный столик.