— Так сложились обстоятельства.
— Ты что же, науку бросил? — не унимался Сидоров.
— Можно сказать и так, — жалко улыбнувшись, согласился Горыныч.
— Да-а, жизнь — непредсказуемая штука. Знаешь, Горыныч, я одну вещь для себя открыл. Потом уже, много позже. Я ведь по своей детской наивности как раньше думал: если ты человек толковый и работящий, то и претендуй на первую роль в жизни. А пожил немного и понял, ни фига подобного, смотришь, был человек дурак дураком, лыка не вязал, ходил, другим в рот заглядывал, а теперь уж докторишка, да еще заведующий сектором каким-нибудь, а то и в академики метит. Отчего это так, Горыныч, происходит? Почему толковые люди в дерьме оказываются, а? Так вот я тебе скажу, это оттого, что все мы бальтазаровский зачет в свое время сдали, — Сидоров наклонил свою курчавую голову и Горыныч заметил на темечке у него раннюю плешь.
— А выпьем-ка еще, Сидоров! — вдруг загорелся Горыныч.
— Ты знаешь, — засмущался Сидоров, — у меня вот только десятка…
— Чепуха, деньги есть. Эй, официант!
Они взяли еще коктейли и закуску. Тем временем ресторан оживал. Заиграла шумная музыка, послышались хлопки шампанского. Курчавый родственник доцента Бальтазарова обрушивал на собеседника все новые и новые воспоминания. Воодушевившись найденным наконец взаимопониманием, они пели какие-то студенческие гимны, спели про троллейбус, спели «альма матер» и, окончательно захмелевшие, потребовали от оркестра сыграть траурный марш по безвременно ушедшему доценту Бальтазарову. Странное впечатление произвела скорбная музыка на людей, проходивших мимо ресторана «Южный» в двенадцатом часу ночи. Потом, внизу, у входа в метро они долго обнимались, чуть не плача, обещали друг другу позвонить.
— Горыныч, — кричал на всю улицу Сидоров, — поклянись, что позвонишь!
— Чтоб я сдох, — клялся Горыныч.
Наконец перед самым расставанием Сидоров посмотрел долгим взглядом на товарища и сказал:
— Чего это у тебя пиджак порван?
Горыныч осмотрелся, нашел, что рукав пиджака действительно по шву отклеился от плеча.
— А, чепуха, — махнул Горыныч.
Домой Горыныч попал далеко заполночь. Пустая трехкомнатная квартира неприветливо встретила захмелевшего хозяина. Он прошел на кухню, налил холодной воды из крана и жадно выпил. Потом вынул из кармана записную книжку, положил перед собой рядом с телефоном и долго рассматривал потрепанную корочку испещренную силуэтами зданий, фигурами людей и просто какими-то каракулями. Затем, не раскрывая книжки, набрал номер телефона. Послышались длинные гудки. Один, второй, третий… пятнадцатый. Потом сбился со счета. Испугавшись вначале своего поступка, теперь слушал с облегчением. Что бы он сказал, если бы на том конце ему ответили? Вдруг гудки прервались и послышался давно забытый женский голос: