- Так точно! - Алексей, повторив приказание, спросил: - Разрешите выполнять?
Доватор кивнул головой. Вслед за Гордиенковым вышел и капитан Наумов.
В комнате было тихо. Издалека доносился глухой гул артиллерийской стрельбы, слышались дрожащие звуки сигнальной кавалерийской трубы и тревожное конское ржанье.
- Отчего кони ржут? - неожиданно спросил Доватор.
- Овса просят, - проговорил Осипов. - Пятые сутки овса не получаем. Норму перебрали...
Доватор, сдвинув брови, посмотрел на подполковника Холостякова.
В эту самую минуту в штаб вошел коновод Доватора - Сергей. Выражение лица у него было такое, точно он пять минут назад убил человека и теперь пришел к прокурору каяться.
- Товарищ полковник, с Соколом неладно!
- Что такое? - встревоженно спросил Доватор.
- Захромал... не ступает. Кузнец, наверно, заковал. Вот в ихнем полку вчера перетягивали. - Сергей кивнул на Осипова.
- Не может быть! - возразил Осипов. - У меня отличные кузнецы.
- Чего там не может быть! - Доватор гневно глянул на Осипова, словно не кузнец заковал коня, а сам майор. - Это не кузнец, а палач! Где ты только отыскал его! - Круто повернувшись к коноводу, резко спросил: - А ты где был, когда ковали? Чего смотрел? Ты должен следить, как забивают каждый гвоздь! Чему я тебя учил? - И Лев Михайлович вместе с коноводом пошел осмаривать захромавшего коня.
Следом за ним вышел и Осипов, огорченный тем, что коня заковали именно в его полку.
Во дворе, около деревянного сарая, стоял коновод, держа под уздцы накрытого белой попоной рослого, темно-гнедой масти коня. Конь гордо и свободно вскинул небольшую сухую голову. Огромные, глубоко посаженные глаза его смотрели весело и испытующе; казалось, он был менее всего озабочен беспокойством хозяина. По нежной шелковистой коже Сокола, по его мускулистой груди, выпуклым связкам, резко очерченным ноздрям, удлиненным бабкам Осипов опытным взглядом завзятого лошадника оценил породу и должен был признать, что его красавица Легенда при всех ее качествах не имела тех статей, которые имел Сокол. Он был крупней, мускулистей и поразительно длинен в корпусе, что таило в себе огромную силу, выносливость и резвость. Конь стоял на трех ногах, поднимая левую переднюю, чуть-чуть касаясь земли краешком копыта. Он поматывал головой, будто извинялся за неприличную позу, но глаза у него были задорные, ноздри заметно трепетали.
- Гробанули коня! - увидев Осипова, заговорил Доватор, гневно сжимая кулак. - На ногу не наступает, полюбуйся! Ну и ковали, нечего сказать. Ведь это варварство - в живое мясо гвоздь забить! А мой щелкопер коня не мог уберечь. Видишь, Сокол смотрит на меня умнейшими глазами и вроде спрашивает: "Как ты, хозяин, мог меня доверить этакому форсуну?"