Валентина пылала, привставала и готова была если не ринутся в бой со смертельным исходом, то обрушить на голову Нинки весь запас ругательств, который она накопила за долгие годы работы у прилавка.
Нинка схватила вторую сковороду с таким же прожаренным румяным блинцом и дико закричала:
– А вот этот блин я тебе прилеплю на рожу! Валентина вскочила с табуретки, пригнулась и, словно взбесившийся бык, пролетела мимо Нинки в прихожую, грохнула дверью и выбежала на лестничную площадку, тут же завопив, будто ее уже и зарезали:
– Убивают! Милиция! На помощь! Московская бандитка меня жизни лишила!
Оказалось, что хотя время буднее, а часы рабочие, но народу в доме сидело полным-полно.
Нинка прошла к себе в комнату, закрылась, но еще добрых полчаса слышала, как шумели на лестничной площадке, как стонала Валентина.
Потом на лестнице принялись громко смеяться, и по жалобному голосу Валентины Нинка поняла, что соседи ее не очень жалеют и совсем не сочувствуют, никакой милиции никто не вызывал.
Нинка почувствовала, что у нее поднялась температура, улеглась в кровать, сжалась в комочек и забылась.
Проснулась она от того, что Василий потряс ее за плечо, и, когда она открыла глаза, он сказал, улыбаясь:
– Иди на кухню, там бабьи посиделки.
– Не пойду, – сказала Нинка.
– Иди, иди, – добродушно сказал Василий. – Валентина устраивает, мировую тебе предлагает. И чтоб общий порядок вы придумали.
Нинка встала, оделась и пошла на кухню.
– Ни-иночка! – раскрыла объятия Валентина, вскочив из-за стола. – А мы тебя заждались! Садись, дорогая, давай по-простецкому, по-женски посидим, погутарим, надо нам решать, как жить будем.
Она сверкала золотом в ушах и на пальцах, была уже хмельной, только что вернулась с работы, и никаких следов утреннего скандала Нинка в ней не замечала.
Обнялись и расцеловались, не поминая утреннюю схватку.
Тамара тоже сидела у накрытого стола и улыбалась, одобрительно глядя на Нинку. А для ясности погладила себя по ляжке и подмигнула, чтоб Нинка поняла, что учительница очень рада блинной припарке, которую сделала Нинка агрессивной соседке.
Втроем за столиком они еле уместились, и Нинке стало ясно, что, как бы они ни договаривались жить в квартире при мире и дружбе, но на этой кухне им втроем не развернуться так, чтоб друг друга не задевать сначала задами, потом словами, а под конец и руками.
Но засиделись почти до полуночи. Пожалились на судьбу и своих мужиков, на то, что худо в Нижневартовске с жильем, а потому вот в таком спичечном коробке им придется перебиваться еще несколько лет. По глазам Валентины видно было, что она другого мнения и ждать столько лет улучшения своего жилища не собирается. Но у нее и возможности были другие.