– А в лагерях тяжело? – тихо спросил он.
– Да не сладко. Дело не в том, что тяжело там или легко, дело в том, что это не свобода. Не объяснишь как следует, пока сам не переживешь. Зря я, наверное, тебе об этом рассказала.
– Почему же?
– Да так. Мне хочется, чтоб у нас праздник был. Пока мы знакомы. Ты ведь молодой совсем, я тоже не старуха, но успела всякой грязи нахлебаться. Черт меня дери, я даже сама не знаю, что хочу тебе сказать. Мелю какую-то ерунду. У тебя девушка в Минске есть?
– Нет, – ответил он медленно. – Понимаешь, я учился. Не дурика валял, а старательно учился. Мне было десять лет, и я оказался вундеркиндом, знаешь, что это такое?
– Слышала, – засмеялась Нинка.
– Это ужасно, быть вундеркиндом. Это, быть может, как твоя тюрьма, твои лагеря. Своей жизни уже не остается. Все тебя нацеливают на одно – учись, зубри, шлифуй свой талант. Время идет, а талант не проявляется. А ты все учишься, мучишься...
– Хорошо прожить можно и простым человеком, – рассудительно заметила Нинка, но сразу сообразила, что этот парень такую позицию никогда не поймет.
– Может быть, – уныло сказал Игорь. – Может быть. Но когда тебе с первых твоих сознательных лет внушают про великое будущее, а проходит время, и ничего не свершается такого, то как-то немного грустно. Ну да ладно. Скажи лучше, когда тебя за решетку посадили, ты уже замужем была?
– Почему ты так спросил? – удивилась Нинка.
– Не знаю. Мне показалось, что ты чего-то недоговариваешь. Быть может, самого главного.
– Нет, – печально улыбнулась Нинка. – Это, конечно, не самое главное, но тоже противная история. Меня милиция в тот день, как в кино, арестовала. В день свадьбы. Часа за четыре до того, как в загс идти.
– Правда? – удивился Игорь.
– Правда.
– И расписаться не дали даже?
– А никто их об этом не просил. – Она натужно рассмеялась. – Я ведь под арестом сидела, ничего не знаю, ничего не ведаю, а все думала, вот придет сейчас мой Вася и выручит. – Она замолчала, глядя на темное море.
– А он так и не пришел?
– Нет. Не пришел. Я уж потом, как на свободу вышла, узнала, что он сперва к знакомому мильтону забежал, тот ему сказал, что я совершенно точно преступница, в Москву меня судить везут, и после этого Васенька мой слинял. Так слинял, что испугался даже зайти ко мне, «до свиданья» сказать. За будущее свое испугался при бандитке-жене. Он свое будущее как раз начинал строить.
– Построил?
– Не знаю. И знать не хочу, – обрезала Нинка.
– А ты его любила?
– Я сейчас думаю, что я тогда слишком молодая для любви была. Я только сейчас понимаю, что для настоящей любви тоже надо время набрать, возраст иметь и понимать, что к чему в этом мире получается.