Они помолчали, и Игорь сказал через минуту, очень серьезно, озабоченно и продуманно, так что Нинка сразу смекнула, что слова парня не сейчас, в ходе их разговора родились, а рассуждал на эту тему умненький мальчик, быть может, не один вечер.
– Я так, Нина, полагаю, что любовь сама по себе, как категория человеческого общения, встречается столь же редко, как большой и подлинный талант, как гениальность и вообще все самые великие открытия в истории цивилизации. Может быть, по таким моим подсчетам, настоящих любовей, если так сказать можно, встречается два-три проявления в сто лет на все человечество. И потому если к каждому человеку она такая большая, настоящая не приходит, то особенно-то жалеть нечего. Удовлетворяйся тем, что есть.
– Пожалуй, – легко согласилась Нинка. – Если откровенно тебе поведать, я ничего такого особенного не жду. Чего уж там, много всего было, по большей части, может, и вспоминать противно.
– Ты мне нравишься, – неожиданно уверенно и твердо сказал Игорь. – Честное слово. По-настоящему нравишься. Ты какая-то сильная и слабая одновременно. Я таких девушек не встречал.
Нинка хотела было хихикнуть да оспорить термин «девушка», а потом решила, что скромничать нечего, если ее «под тридцать» называют девушкой, то и отказываться да возражать ни к чему.
– У тебя, Игоречек, еще все впереди. Ты еще увидишь и встретишь настоящих женщин.
– Увидел сегодня в твоем кабаке, – буркнул тот. – Проститутками, сама видала, оказались.
Вдруг Нинка поняла, что ее так привлекает в этом парне, по характеру своему еще вовсе мальчишке. Поняла, отчего ее тянет к нему с такой откровенностью и неудержимостью. До него она встречала умненьких, интеллигентных мальчиков и мужчин постарше. Плохо знающие реалии жизни, стоявшие в стороне от нее под защитой спины родителей или жены, они были вежливы в обращении, культурны, очень интеллигенты, и ни один из них даже в припадке лютой ярости и гнева помыслить не мог ударить женщину по лицу или кулаком в живот, и все же всегда, едва приметно, в интонации или поведении – Нинка чувствовала, что она для них всегда официантка. То они замолкали посреди мысли, полагая, что она их не поймет, то говорили с чрезмерной иронией, то это еле приметное пренебрежение – и не столько пренебрежение, сколько чувство личного превосходства над ней – светилось только в глазах. Даже самые тактичные, самые деликатные из этих мужчин всегда держали между Нинкой и собой едва зримую дистанцию.
А Игорь дистанции не держал, хотя ясно было, что в культурном и интеллектуальном смысле между ним и ей такая пропасть, что ее и с шестом не перепрыгнешь.