Два дня назад, в большом подпитии, Матвей Никитич, называя ее лапушкой, повелел тотчас же надевать подвенечное платье и отправляться с ним к отцу Евдокиму. Но невеста на такой экспромт не согласилась. Во-первых, жених лыка не вяжет, а во-вторых, надо было как-то приготовиться, предупредить родственников. Сегодня она об этом напомнила Матвею Никитичу.
- Убей на месте, Даниловна... ничегошеньки не соображаю... Вот истинный крест! - отрекся Матвей Никитич.
У Буянова после отрезвления были другие помыслы. Да и, по совести говоря, надоела ему Пелагея Даниловна хуже горькой редьки. Последнее время слишком уж молодилась и жарко ласкалась начавшая стареть вдовушка, противны были и черненькие колючие усики. Раньше привлекала и свежесть Пелагеюшки, и порядочный капитал, которым распоряжался он как своим собственным. Теперь же мало в нем нуждался, да и не так уж много его осталось. Незаметно перекочевал капитальчик в дело Буянова и растворился в крупных торговых оборотах.
- Как ты мог такое забыть? Хоть и выпимши был, но слова говорил правильные. Под венец меня тащил...
Пелагея Даниловна вообразила, что они справят пышную свадьбу, пригласят гостей и с бубенцами на бешеных тройках промчатся по всему городу...
- Помилуй бог, Даниловна! На старости лет к попу тащиться? Что ты! От детей срам и от людей добрых, - охладил ее Матвей Никитич.
- Чего ж тут срамного? Бог-то тоже небось ждет, когда мы двадцатилетний грех покроем, - не сдавалась Пелагея Даниловна.
- Все люди грешные. На том и свет стоит. Мне сына женить, а тут, здрасте-пожалте, сам под венец... Нет уж, Даниловна, не блажи. Пока жили, ну и будем далее жить, тихонько, мирненько...
- Да ведь сам же! Сам! Не ожидала я этова...
- Мало ли что спьяну...
Произошла бурная сцена. Нанюхавшись до одури нашатырного спирта и выпив полпузырька валериановых капель, Пелагея Даниловна слегла в постель и потом уже плохо помнила, как приехала домой. Заботливый Матвей Никитич, воспользовавшись ее обмороком, сам помог уложить ее в кибитку и по холодку отправил восвояси.
Времени терять было нельзя. Отслужив в честь святой Марфы пышный молебен, Буянов со всей решительностью взялся за дела. Сыну Родиону объявил, чтобы тот немедленно приготовился в дальнюю дорогу.
- В Оренбург поедешь, письмецо повезешь нужному человеку. Он тебе все дела обделает. Денег не жалей. Дело верное, окупится. Как только заявку на прииск зарегистрируешь, сейчас без задержки марш обратно!
- Уж больно вы круто, папаша...
Родион покачал головой с русым чубом и, стоя перед отцом, переминался с ноги на ногу.