- А золота, дядя Василий, на тех шахтах много добывается? - спросил он у Кондрашова.
- В девятисотом году взяли двести тридцать пять пудов и тридцать девять фунтов, а сейчас, вместе с иностранцами, добывают вдвое больше.
- Значит, около пятисот пудов? Ой-ей-ей! А ежели его на деньги переделать, сколько получится.
- Много, - подтвердил Василий. - Только не все золото на деньги идет. Делают из него кольца, серьги, разные украшения для богатых барынь.
- А рабочих там много? - спросил Микешка.
- Сейчас больше десяти тысяч. Работают беглые, беспаспортные. Эти самые дешевые. Им мало платят. Работа для них та же тюрьма, и еще самая скверная, простудная тюрьма - с грязью, сыростью. Единственным утешением бывает пьянство, а чаще всего подхватит рабочий лихорадку - и на тот свет. Бывает и так, что гнет он шею год-два, а вместо заработанных денег накладут ему стражники по той же шее - и на все четыре стороны.
- И женщины там работают? - спросила Маринка.
- Наравне с мужчинами. Была бы сила. Женщины выполняют и горные работы. Закон по типовому договору - я на память помню - такой: "Состоя на промыслах, начинать всем работу во всякое время года - зимой и летом - с пяти часов утра и оканчивать в восемь часов пополудни, имея в промежутках работы один час времени для обеда, то есть работать всего четырнадцать часов в сутки". И еще есть восьмой пункт этого каторжного договора: "Если кто сделается болен, то врачебные пособия больным как за время болезни, так и вообще за льготные дни не производить".
- И что ж, рабочие так все и переносят? - возмущенно спросил Микешка. - Мои родители тоже где-то там работали...
- Сейчас рабочие везде начинают бороться за свои права, устраивают забастовки, стачки. Но хозяев защищает власть, казаки, стражники. В том же договоре, например, есть и такой пункт: "В случае, если рабочий сделает важный проступок, дозволить уряднику, не дожидаясь приезда горного исправника, наказывать виновных розгами или держать в карцере".
- Может, и мать мою тоже пороли розгами и в карцер сажали, задумчиво проговорил Микешка. Сжав в кулаке тяжелую камчу, он сердито сверкнул глазами. - Вот уж ни за что бы не стал в карцере сидеть!
- А что бы ты сделал? - усмехнувшись, спросил Василии.
- Все бы вдребезги разбил и убег...
- Подумаешь, какой герой, - обернувшись, сказала Маринка.
- Пусть бы меня на куски изорвали, а пока живой, не дался бы, упорствовал парень.
- Бывали такие, - подтвердил Василий. Ему нравился задор Микешки, и он поверил, что этот богатырски скроенный юноша сумеет постоять за себя.