Камелия тревожилась о нем в первые дни рейса, когда Саймон был настолько болен, что не выходил из каюты. Но он не только полностью оправился от морской болезни, он выглядел как никогда бодрым и крепким. В Лондоне Саймон главным образом сидел в помещении, похоронив себя среди книг, бумаг и изобретений. Когда он над чем-нибудь работал, то порой надолго терял чувство времени, как это было в тот день, когда она пришла в его лабораторию. Камелия подозревала, что он не раз забывал поесть, пока Юнис, Дорин и Оливер не поселились с ним. Сейчас же он выглядел удивительно сильным, красивым и спокойным.
– Свежий воздух вам на пользу, – заметила Камелия придвигаясь ближе к Саймону.
– Да, когда море успокоилось. – Саймон сдвинул чертежи и указал на ящик. – Садитесь, пожалуйста.
– Спасибо. – Камелия села, плотнее запахнув шаль, и смотрела в безбрежное искрящееся море. – Красиво, правда?
Саймон задержал на ней взгляд.
– Да.
– Думаю, берег уже недалеко. – Камелия подставила лицо теплым солнечным лучам.
– Откуда вы знаете?
– Я это чувствую. Понимаю, что это не очень научно, но это действительно единственное объяснение.
– Многие научные открытия начинались с ощущений, – заверил ее Саймон. – Иногда интуиция – это единственное, чему можно доверять. Что вы чувствуете, Камелия?
Она закрыла глаза, впитывая жар солнца, запах океана, мягкое покачивание судна, несущего ее все ближе к дому.
– Стало гораздо теплее, – начала она, радуясь горячим солнечным лучам. – Воздух пахнет слаще, не такой солоноватый, как в открытом океане. Но главное, мое сердце бьется спокойнее. Такой покой я испытываю только в Африке. У меня такое чувство, что, когда я дома, со мной ничего не случится. – Она открыла глаза и увидела, что Саймон, не отрываясь, смотрит на нее.
– Темный ветер еще дует, Тиша. – Лицо Зареба было серьезным. – Я это знаю.
– Похоже, темный ветер всегда дует. – Плотнее запахнув шаль, Камелия уставилась на линию горизонта. – И если он будет дуть, когда мы вернемся в Пумулани, я с ним справлюсь, Зареб, так всегда бывало.
– Боюсь, на этот раз все может быть по-другому, Камелия, – заметил Эллиот, поднимаясь на палубу.
В отличие от Саймона Эллиот придавал особое значение костюму и весь рейс был безупречно одет. Сейчас на нем были прекрасно скроенные темно-серые брюки, жилет в кремовую и желтую полоску и безукоризненный синевато-серый сюртук. Как полагается джентльмену, Уикем был в белых перчатках и фетровой шляпе в тон брюкам.
– После всех несчастий, которые произошли на участке, – продолжил он, – аборигены, возможно, уже разбежались.