* * *
Тони появился в дверях с шампанским и двумя бокалами. Сидя спиной к нему, уткнувшись лицом в букет темно-красных роз, купленных по дороге в отель, его красавица пыталась бороться с легкой истомой – непременным следствием возвращения в очеловеченный уют ужина и ванной. Он невольно залюбовался ею: волосы распушились, белый шелк платья облегает невероятно тонкую, как у куклы, талию… Струящиеся складки подола, а из-под них – невольным откровением – немного пухлые, мягкие, розоватые подушечки пальцев ног.
Он постучал стаканом о бутылку, и Люсия повернулась, словно раскрывшись ему навстречу. Цветочек с длинными тонкими лепестками. Не уронить бы шампанское. Тони поставил поднос и нашел сквозь скользкую ткань – ее, живую, упругую и настоящую. Страшно прикасаться. Уплывет сквозь пальцы, как шелк. Люсия крепко прижалась к его губам мягким, ласкающимся ртом, но тут же выскользнула из его рук, чтобы одарить вниманием корзину с фруктами. Зашипела пена. Она пригубила бокал и вышла на балкон. Тони пошел за ней. Стало немного прохладно и очень темно.
– Смотри, – она обвела рукой окрестности, – за каждым листом по два глаза.
– А некоторые еще и с биноклями, – поддержал Антонио и посадил ее к себе на колени.
– Давай поить друг друга. – Проказница поднесла бокал к его рту.
Тони не успел вовремя сделать глоток, и у него на лице повисли пенные усы. Люсия засмеялась. Платье едва прикрывало ее плотную грудь и держалось сзади на двух маленьких пуговицах. Он провел кончиком языка вдоль узкой, уходящей в колышущуюся глубь ложбинки. Люсия, откинувшись, пила шампанское. В ее взгляде застыло нетерпеливое ожидание. Тони погладил перламутр пуговиц.
– Можно уложить сеньору в постель?
– А как же соглядатаи?
– Сегодня не их праздник.
Он взял ее на руки. В комнате она спрыгнула и, как кошечка, потянулась на другой край стола к винограду. Тони провел рукой вдоль ее спины: тонкая ткань на талии, изящные открытые лопатки, блестящие локоны и, наконец, там, на косточке, от которой портнихи деловито снимают мерки, – петля… еще одна… Люсия замерла с виноградиной во рту и, как провинившаяся школьница, опустила руки по швам. Белое платье – складка на складку – соскользнуло вниз. Две бесконечно длинные ножки, вырастающие из белого сугроба. Тони встал на колени, чтобы быть к ним ближе, и, осыпая поцелуями глянцевую кожу, медленно добрался до бедер. Она потянулась к бутылке, взяла ее за горлышко и направила себе на грудь щедрую струю…
Через минуту Тони был совершенно пьян, как будто опустошил в одиночку целый винный погреб. Пока он торопливо расстегивал ремень и возился с пуговицами на рубашке, Люсия набивала рот персиками.