Гонору охватило чувство вины. Какая жалость, что ей пришлось заставить его без нужды страдать. Она поморщилась, представив себе, какую боль причинила мужу.
– Что случилось? У тебя что-то болит?
– Мне нехорошо.
Каван взял ее на руки и встал, крепко прижимая Гонору к себе. Она спрятала лицо у него на груди, глубоко дыша, впитывая его запах, его силу и его заботу о себе.
– Уложи ее в постель. Я позову маму, – сказал Лахлан и убежал.
Каван легко нес Гонору, словно она весила не больше маленького мешка с зерном. Безумие какое-то! Гоноре казалось, что муж словно окутал ее своим телом, и теперь она буквально купалась во всеобъемлющем чувстве безопасности.
Гонора обняла его за шею, когда они входили в замок.
Каван остановился и тревожно спросил:
– Ты себя хорошо чувствуешь?
«Нет, – захотелось закричать Гоноре. – Ничего хорошего! Проклятие, ты все перевернул в моей душе!»
Но она только кивнула, не желая усложнять положение.
Каван торопливо поднялся вверх по лестнице, и хотя Гонора хотела побыстрее оказаться в спальне, ей было жаль покидать его объятия. Она чувствовала себя так уютно – и готова была оставаться в его объятиях сколько угодно. Эта мысль ее напугала.
Когда они вошли в спальню, Гонора вздохнула, понимая, что все закончилось. Теперь ей очень хотелось остаться одной, чтобы разобраться в своих желаниях.
Но к ее удивлению – и облегчению – Каван не выпустил ее из объятий, а сел в кресло у очага, усадив Гонору к себе на колени.
– Что с тобой? – спросил он.
Гонора покачала головой, не доверяя себе. Она боялась, что выпалит вслух то, что чувствует.
– У тебя что-то болит?
Она не могла посмотреть на мужа, потому что боялась, что он увидит правду и поймет, что она томится по нему. Гонора уткнулась лицом ему в рубашку и уже хотела снова помотать головой, как вдруг сообразила, что должна убедить Кавана в своей болезни. И пусть она не хотела ему лгать, но правда сильно ранит их обоих. Кроме того, ей требовалось время, чтобы разобраться в своих чувствах, прежде чем кто-нибудь заподозрит, что она полюбила мужа.
Гонора прижала руку к животу.
Каван отодвинул ее руку и ласково погладил ее живот там, где предположительно находился источник боли.
– Я бы забрал твою боль себе, если бы мог.
Это поразило Гонору. Человек, заявивший, что готов ради отмщения на все, что угодно, гневно споривший из-за этого с братом, сейчас готов пострадать сам, лишь бы не мучилась она? Ей только что показалось, что она начинает понимать мужа, и тут он снова ставит ее в тупик.
– Я бы этого не позволила, – мягко произнесла Гонора.