Я стиснула зубы и сделала глубокий вдох. И с какой стати меня это раздражает? Вчера вечером я так обрадовалась, обнаружив большой пустой буфет, и с удовольствием заполнила его, а потом отошла в сторону и с восторгом полюбовалась хрупким, тускло-голубым и кремовым фарфором, поблескивающим на темном фоне уэльского дуба.
– Неужели, – злобно процедила я. Повисло молчание.
Когда я обернулась, Лавинии уже не было. Я торопливо подошла к открытой двери.
– Она слышала? – спросила я Бена, встревоженно вытирая руки полотенцем и глядя, как она спускается с холма.
– Что слышала? – Он оторвался от книжки, заложив строчку пальцем.
Я прикусила губу. Боже, какая же я идиотка. Она, наверное, так одинока и хотела со мной по-доброму!
Но мне показалось, что Лавиния скачет по холму слишком беззаботно: вряд ли она так уж обиделась.
– Увидимся! – выкрикнула я.
Она удивленно обернулась и просияла.
– Оки-доки!
«Ну уж нет, – ядовито подумала я, – совсем она не обиделась. Шкура у Феллоузов толще носорожьей, и мне это только на руку. Тем более если отныне я собираюсь регулярно метаться между чувством вины и раздражением, как сейчас».
Я хотела было закрыть дверь, но тут заметила в отдалении еще одну фигуру и поняла свою ошибку. Дурочка, а я-то подумала, что с гостями на сегодня покончено. Но нет, мне предстояло принять еще кое-кого. Я вздохнула и облокотилась о дверной косяк, стоя на солнышке. По холму неторопливо дефилировала Триша: длинноногая, загорелая, безмятежная и очень хорошенькая. Она никуда не спешила, ни о чем не беспокоилась и была почти не одета, не считая крошечных белых шортиков и ярко-розового коротенького топика. Она весело размахивала ведром, в котором лежали порошки, тряпки и губки.
– Привет, миссис! – проговорила Триша, заходя в дом и поправляя челку. – С чего мне начать?
– Привет-привет, мисс Швабра, – с притворным высокомерием произнесла я. – Отполируй полы, пока не увидишь в них свое отражение, и выбей ковры, да так, чтобы искры из глаз посыпались. Я вернусь к чаю, часика в четыре.
– Серебро почистить?
– Само собой.
– А газеты погладить? И не подогреть ли сиденье унитаза?
Я прыснула:
– Фу, какая гадость. Если серьезно, Триша, делать тут ничего не надо. Тут все совершенно новое, сверкает чистотой, ни пылинки – Роуз об этом позаботилась. И зачем она тебя прислала? Отполировать чайные чашечки изнутри, что ли?
– Да, что-то вроде того, и еще приказала исполнять любые ваши прихоти и приказания, – весело проговорила она. – Я хотела было возразить, что вы, возможно, и не захотите, чтобы я путалась у вас под ногами, но она и слушать не пожелала.