– Я ни в чем не виноват, – запинаясь, сказал он. Герцог снова и снова твердил эту фразу, напрягая мозг и лихорадочно соображая, как он может себя спасти.
Отец Жозеф кивнул.
– И я, и Его Высокопреосвященство это знаем. Как я и говорил вам, мы оба убеждены в том, что этот заговор, эта измена были делом других рук. Эти люди надеялись использовать вас, Ваше Высочество.
– Так оно и есть! – Гастон в отчаянии повысил голос. – Клянусь Богом, что…
– Поэтому кардинал и послал меня к вам, – продолжал монах. – Если бы вы могли вспомнить, что вам говорили и кто… Если вы добровольно расскажете все то, что под пыткой признают эти несчастные, это докажет королю вашу добрую волю.
– Мои братья… де Шале… Их будут пытать? – Незаконные сыновья Генриха IV, люди королевской крови, и де Шале – отпрыск одной из лучших фамилий Франции! И их будут пытать, как обыкновенных преступников?! Гастон не мог поверить, что даже Ришелье решится на такое дело. Но один взгляд в глаза отца Жозефа убедил его.
– В заговор вовлечены не только они, – напомнил монах, – нам известно имя каждого заговорщика, крупного или мелкого. Пока мы с вами разговариваем, их арестовывают.
– Бог мой! – Гастон проковылял к креслу и упал в него. Достав носовой платок, он вытер пот с лица. Все заговорщики, крупные и мелкие! Анна, Мари де Шеврез и еще один побочный брат короля, граф Суассон, который хотел жениться на мадемуазель Монпансье… Он примкнул к заговору в последний момент. Может быть, о нем им не известно? Надежда вспыхнула в сердце принца. Скорее всего, не известно, иначе его бы арестовали с остальными братьями, Вандомом и приором. И если он выдаст этому извергу – кардиналу – такого важного заговорщика, как Суассон, может быть, этим он спасет себя?
– Мой побочный брат де Суассон… Он говорил со мной, как изменник, – выпалил Гастон. – Говорил, что жаждет смерти кардинала! И короля! – дрожащий голос герцога затих, и его испуганные глаза уставились, часто мигая, на инквизитора.
– И кто еще? – настаивал отец Жозеф.
– Я ничего не мог сделать, – дрогнул Гастон. – Они пришли ко мне… как к наследнику. Что я мог сделать? Мне и в голову не приходило, что это всерьез.
– И кто еще? – мягко повторил вопрос монах.
К тому времени, когда капуцин ушел из апартаментов герцога, Гастон выдал всех.
– Брата вам придется простить, – сказал Ришелье. Он сидел с Людовиком в личном кабинете короля в большом особняке возле реки, который был его резиденцией в Нанте. Стол короля придвинули к окну, чтобы он, работая, мог любоваться открывающимся перед ним пейзажем. Кардинал только что положил на стол полный список заговорщиков, написанный красивым школярским почерком отца Жозефа.