— Ты очень мудрый муж, Меркурий. — Улыбнулся я. — Мне даже немного жаль, что до сегодняшнего дня нам с тобой не довелось обстоятельно побеседовать.
Думаю, уж ты-то смог бы придумать что-нибудь путное!
— Я и сам так думаю! Ничего, надеюсь у меня еще есть время на размышления. — Легкомысленно отмахнулся он. — Не слишком много, конечно, но все лучше, чем ничего! А пока я буду придумывать «что-нибудь путное», можно действовать по твоему плану… — Он приблизился ко мне, на ходу пытаясь справиться с непослушной застежкой своей летной куртки, и потребовал:
— Давай, Один, царапай свой зловещий узор, пока я не передумал. Вообще-то, я терпеть не могу, когда меня царапают!
Гермес демонстративно поморщился, когда мой нож прикоснулся к его груди.
Олимпийцы замерли, они смотрели на нас так, словно я собирался зарезать их родича. Я быстро и аккуратно вырезал руну Эйваз на его загорелой коже, потом полоснул по собственной руке.
— А себя-то зачем? За компанию? — Невозмутимо осведомился Гермес.
— Если руна не напьется моей крови, она останется просто бессмысленным узором. — Объяснил я. — Твоя кровь тут не годится, и вообще ничья не годится, кроме моей… А теперь помолчи немного, ладно? Мне надо поговорить с руной.
Он кивнул и потом с любопытством прислушивался к моему шепоту.
— Ну и имена у этих тварей! И как ты только их выговариваешь, Один? Между прочим, пока ты бормотал эту чушь, мне было очень щекотно. — Весело заявил он, застегивая куртку. — Думаю, в этом и состоял твой злодейский замысел: ты собирался защекотать меня до смерти! — Гермес скорчил озабоченную рожу и повернулся к остальным:
— Я раскусил этого одноглазого, ребята! Не поддавайтесь на его уговоры. Он царапается и щекочется, а еще шляпу надел… впрочем, все это вполне можно пережить, имейте в виду!
— Отлично. — Кивнула Афина. — Рисуй свой знак и на моей груди, Один.
Какого черта!
Если еще и тебя бояться, жизнь станет совсем тоскливой…
— Спасибо за доверие, Паллада. — Усмехнулся я.
— Надеюсь, мне не обязательно расставаться с этим обликом? — Холодно осведомилась она. — Твоя руна не исчезнет, когда я решу, что мне надоело выглядеть таким образом?
— Никуда она не исчезнет. Это же все-таки магия, а не вечерний макияж!
— «Макияж»?! Ну-ну… И где ты только успел нахвататься таких словечек? — Усмехнулась она. Я не стал втолковывать ей, что мне ведомо любое слово, хоть раз сорвавшееся с человеческого языка — не до похвальбы сейчас!
Пример Афины вселил решимость в сердца остальных. Арес решительно разорвал свое платье — что было совсем не обязательно, с таким-то глубоким вырезом! — кокетливо осведомился у окружающих, нравится ли им его новый шикарный бюст, а потом с неподдельным интересом наблюдал за моими действиями.