Как бы то ни было, темнота подгоняла меня. Я успел начертить руну Эйваз на груди Артемиды и Аполлона, который забыл о сомнениях, увидев снисходительную улыбку на губах своей сестры. Потом я принялся колдовать над Гелиосом. Гефест тоже покинул свое место и неохотно подошел ко мне нелепой походкой маленького печального человечка, который смешил людей чуть ли не сотню лет назад. Аид равнодушно сидел в стороне. Боюсь, этот бедняга не слишком-то осознавал происходящее. Кажется, ему было совершенно все равно: подставлять свою грудь под мой спасительный нож, или под губительный клинок одного из убийц… Зевс тоже медлил: ему очень не хотелось окончательно признавать мое превосходство. На его месте я и сам бы терзался, выбирая между воплями гордыни и шепотом разума, и в конце концов я — если не я нынешний, то по крайней мере, тот Один, который совсем недавно величественно восседал в золотых чертогах Вальгаллы, наверняка предпочел бы уступить гордыне! Я медленно учился мудрости, куда медленнее, чем следовало, и мог только посочувствовать Зевсу: мы с ним были одного поля ягода…
— Приятно видеть, что вы наконец-то приобщились к древним мистериям, голубчики!
— Насмешливый женский голос раздался откуда-то из-за моей спины. Я не мог обернуться, поскольку как раз вплотную занялся руной на груди Гелиоса.
«Ничего, — подумал я, — если уж мои валькирии ее сюда пропустили, значит она — не враг. А даже если и враг, Олимпийцы с ней и сами справятся. Она одна, их много… Не дети же беспомощные!» Но драки так и не вышло. Пока я возился с руной, все остальные старательно разыгрывали немую сцену: переминались с ноги на ногу и сверлили яростными взглядами таинственную незнакомку, которая не отказала себе в удовольствии прокомментировать перемены в их внешности. Уж не знаю, почему Олимпийцы не выцарапали ей глаза: даже мой старый недруг Локи мог бы позавидовать ее злому языку!
Впрочем, дальше перебранки дело не зашло. Через несколько минут я завершил обряд и с любопытством огляделся. Олимпийцы были похожи на стаю диких кошек, которые не могут решить: впиться противнику в горло, или убежать подобру-поздорову, но уже угрожающе замерли на месте, приготовившись к прыжку — в любом случае пригодится! За моей спиной, скрестив руки на груди, стояла прекрасная великанша: думаю, даже моя макушка доставала ей только до плеча, а ведь мой рост всегда соответствовал моим — и не только моим! — представлениям о величии. Через мгновение я увидел, что у великанши три лица, одно другого прекраснее, а волосы развеваются так, словно ей в спину дует сильный ветер.