«Что бы ни случилось, а эта восхитительная луна останется в небе, — подумал я. — И туман будет время от времени укрывать мелкие разноцветные камушки мостовой, и этот аромат…»
Я осекся и невольно поморщился от фальши собственного внутреннего монолога. Обычно люди начинают обращать внимание на красоту окружающего мира только в том случае, когда их дела совсем плохи. Недаром столько народу становится поэтами в юности. Обычно созданию очередного ритмически организованного шедевра предшествует размолвка с хорошенькой девушкой или, того хуже, — временное отсутствие девушки, с которой можно было бы ссориться всласть. Впрочем, некоторым особо чувствительным натурам хватает «двойки» по химии или скандала с родителями…
И сейчас я понял, что действую по одной из самых популярных среди представителей рода человеческого схем: по команде «все хреново, жизнь не удалась» начинаю усиленно любоваться пейзажем.
— Стоило, конечно, становиться таким могущественным дядей только для того, чтобы обнаружить, что как идиотом родился, так им и помрешь, — сердито сказал я себе вслух. И с непонятным мне самому садистским удовольствием добавил: — Причем очень, очень скоро.
Умею я, однако, поднимать себе настроение…
еще одна страница сгорела
Я довольно быстро понял, что Джуффин предусмотрительно наложил на меня какое-то заклятие. Во всяком случае, меня охватила такая неестественная, непреодолимая апатия, что я не осуществил ни один из своих планов.
Какое там! Я устроился на переднем сиденье амобилера, якобы для того, чтобы собраться с мыслями, и сам не заметил, как задремал.
Это был неглубокий, но тяжелый сон. Говорят, именно так впадают в забытье солдаты, сутками сидящие под обстрелом в окопах: уснуть по-человечески в таких условиях невозможно, а для того чтобы потерять сознание, они слишком крепкие ребята, поэтому измученному телу приходится самостоятельно переключаться на режим сохранения энергии.
Проснулся я от холода, когда луна уже скрылась за горизонтом, но до рассвета оставалось еще далеко, и понял, что хочу только одного: забраться под теплое одеяло, выпить чего-нибудь горячего… Попытка собрать волю в кулак, обдумать создавшееся положение, разработать хоть какой-то план и начинать действовать не привела ни к чему. Собственно говоря, я просто не был способен думать на эту тему дольше нескольких секунд: потом внутренний монолог обрывался, а глаза снова начинали закрываться. В общем, я ни на что не годился — кроме как доехать до дома и завалиться в кровать.
Утром дела обстояли не лучше. Правда, мое настроение уже нельзя было назвать скверным. Можно сказать, у меня вообще больше не было настроения — никакого. И эмоций тоже не было. Они беспомощно копошились где-то на периферии моего сознания, как слепые котята в ведре с водой, за мгновение до последней попытки сделать вдох…