Так что привилегия торжественно отбыть на фиг досталась сэру Шурфу Лонли-Локли, который счел своим гражданским долгом увести мою девушку. Взял за руку и увел, безапелляционно заявив, что ее рабочий день тоже закончился. Мои робкие возражения во внимание не принимались. Сэр Шурф смерил меня ледяным взглядом и снисходительно заметил: «Ты же пришел сюда работать, сэр Макс, разве не так?» Девушка, в свою очередь, совершенно не сопротивлялась — вот что обидно! С тех пор как Меламори вернулась из Арвароха, Шурф чуть ли не каждый вечер таскает ее по забегаловкам Старого города и со свойственной ему педантичностью запихивает в даму моего сердца все сорта столичного мороженого. Но его жена может быть спокойна: Меламори интересует Шурфа исключительно в качестве источника информации об Арварохе, каковой по-прежнему остается самым таинственным и загадочным континентом этого Мира. Бескорыстная любовь к знаниям всегда была свойственна нашему Мастеру Пресекающему ненужные жизни! Меламори по секрету сообщила мне, что сэр Лонли-Локли даже конспектирует некоторые фрагменты ее выступлений. Меня это, признаться, совершенно не удивило.
Я остался один, если не считать Куруша. Впрочем, мудрая птица тут же нахохлилась и уснула, не перекинувшись со мной даже дюжиной словечек, так что у меня появилась возможность как следует поскучать — редкая роскошь!
Впрочем, поскучать мне толком не дали. Дверь кабинета почти незаметно дрогнула — не от стука, скорее уж от робкого прикосновения. Сначала я подумал, что это просто сквозняк. Но у «сквозняка» оказалось интеллигентное лицо, темно-синее лоохи и усталые глаза лейтенанта Городской полиции Апурры Блакки.
— Заходите, сосед! — приветливо сказал я. — У вас небось новости…
— Новости, — покорно согласился он. — Сэр Макс, я заранее прошу прощения. Давненько мне не приходилось донимать вас такими пустяками, но…
— Пустяки — это прекрасно! — заверил его я. — Было бы куда хуже, если бы вы пришли ко мне с чем-нибудь серьезным.
Лейтенант Апурра наконец-то прекратил топтаться на пороге и нерешительно приблизился к моему столу. Только теперь я увидел, что он пришел не один. В дверном проеме маячили трое здоровенных дядек в форменных лоохи Городской полиции. Вид у них был такой перепуганный — дальше некуда. Да и на ногах они стояли нетвердо, это сразу бросалось в глаза. Один предусмотрительно впился в дверной косяк, двое других старались сохранять равновесие, цепляясь за своего товарища.
— Это и есть ваши «пустяки»? — добродушно осведомился я. — А с чего это они так ослабли?