— Какой дедушка? — удивился Шухлик. — Я не слышал ни о каком дедушке.
— Сейчас не о нём речь, а о характере, — сказал Диван-биби, покачав строгим пальцем. — Ты хоть понимаешь, что это такое? Может, у тебя его вообще нету? Шухлик подумал и согласился:
— Похоже, что вообще…
Характер представлялся ему в виде двуручного меча или тяжёлой дубины, которой легко отдубасить Танбала. А ничего подобного у ослика отродясь не имелось.
Тут уж и Диван-биби на время призадумался, поглаживая лысую голову.
— Значит, придётся выковать. Крепкий и надёжный. Нержавеющий, — вздохнул он.
И внимательно поглядел на Шухлика, вроде бы соображая, удастся ли на самом деле выковать и приживётся ли такой твёрдый у ослика. Может, нужен помягче? Ну, как переспелая дыня.
— Характер, любезный садовник, — это особенные свойства души, которые или помогают жить или мешают.
Диван-биби поднялся, направляясь к своей кибитке под огромным платаном, а за ним и Шухлик.
— Настоящий твёрдый характер ощущает себя в долгу перед жизнью, — продолжал рассуждать дайди. — Он знает, что своим рождением обязан жизни, и благодарен ей. И ясно видит, как она прекрасна.
Отбросив войлочный полог кибитки, Диван-биби пригласил Шухлика зайти. Ослик сразу увидел небольшую наковальню и молот.
— С таким характером беспокойно, зато весело, — говорил дайди, раскладывая по наковальне какие-то камешки, листья и кору платана, цветок граната, верблюжью колючку и глину из пруда. — Само слово «характер» пришло к нам из древнегреческого языка, в котором означало «чеканщика».
Как известно, чеканщик, нанося рисунок, царапает металл, бьёт молоточком. Так и характер царапает душу, пробуждает, не позволяя ей дремать. Заставляет радоваться каждому новому дню и не унывать в любой беде.
Он достал щипцами из очага раскалённый уголёк и тоже бросил на наковальню, а затем примерился, сощурив глаз, и звонко ударил молотом, так что всё окуталось дымным облаком, в котором скакали и сверкали разноцветные искры.
Шухлику показалось, что искры вместе с горьковатым дымом проникли в него. Разгораются внутри. Согревают и оживляют. Сердце или душу? Сразу не поймёшь. Он закашлялся, чихнул и, выскочив из кибитки, остановился под платаном.
Такого могучего дерева он никогда не видел. Ещё вчера почему-то не замечал. Пожалуй, чтобы охватить его, потребуется круг из дюжины ослов. А до вершины — ну, никак не меньше сотни! И то, если считать с вытянутыми хвостами.
Шухлик прислонился к платану, испытывая внезапный восторг оттого, что и он, рыжий ослик, — маленькая часть громадного неизмеримого мира, в котором жутко любопытно жить. В этом мире всему и каждому есть место и нет ничего лишнего. Уж если родился ослик по имени Шухлик, значит, он нужен здесь. Только бы понять, для чего? Наверное, чтобы жить без тоски и уныния, а с благодарной улыбкой.