Шухлик ничего не замечал. Только видел мамины глаза и погружался в них, как в чёрную бесконечную, будто космос, пропасть.
Хозяин с кем-то говорил, торговался, расхваливая ослика, — какой он шустрый, сильный, умный и весёлый! Чёртик из табакерки! Одно слово — шайтан!
— Никогда бы не отдал, — прицокивал языком. — Да обещал детям подарок на Новый год! Просили велосипед с пятью скоростями!
"Да я же лучше велосипеда! — хотел закричать Шухлик, как когда-то его древняя бабка Валаамова ослица.
— У меня и скоростей больше!" Но железный штырь во рту мешал, и вырвалось ослиное, отчаянное: "Ия-йа-йа!"
— А какой голосистый! — вздрогнул по привычке хозяин Дурды. — Певчий осёл! Другого такого не сыщите! Кроме велосипеда, прошу за него соловья в клетке.
Чьи-то руки ощупывали живот и бока, кто-то разглядывал зубы. Постукивали по копытам, дули в уши и даже крутили хвост.
А ослик, понурив голову, уставился на белый снег, который таял так быстро, как этот несчастный день. "Наверное, я очень плохой, — корил себя Шухлик. — Вероятно, я самый дурной осёл! Иначе, зачем хозяину меня продавать?"
— Очень! Очень! — кивал Дурды. — Куда ни глянь, сплошной дармон-сила! Такой силач! Настоящий полвон-богатырь! А какой, глядите, шкура! Рыжий — рыжий, как утреннее солнце! Это не осёл, а чистый зар — червонное золото! Хочу за него, кроме велосипеда и соловья, ещё два пуда изюма.
В конце концов, когда уже смеркалось, и снег под ногами совсем исчез, смешавшись с чёрной грязью, нашёлся покупатель. Косоватый и маленький, едва повыше Шухлика.
В лисьей шапке с хвостом на боку. Похожий на толстую первобытную обезьяну, которая никогда, ни за что на свете не превратится в человека. Ничего хорошего не ожидалось от этого покупателя с реденькой бородкой и кривой палкой в кулаке. Только Шухлик взглянул на него, как в животе ёкнуло и похолодало, будто ледышку проглотил.
— Вот твой новый хозяин — господин Маймун-Таловчи! — И Дурды лживо, как Иуда, обнял ослика. — Служи ему верой и правдой, а мы по тебе скучать будем. — И звонко хлопнул по спине, так что Шухлик вздрогнул всем телом.
Эти слова со шлепком будто окончательно отрезали, отрубили прежнюю жизнь. Он видел двор, где появился на свет. Грустную маму под пирамидальным тополем Добродушную тётку Сигир и строгого дядьку Кактои меж горбов которого спала, мурлыкая, кошка Mvшука. И весёлого Шухлика, прыгавшего и скакавшего по первому снегу- Неужели ещё утром он был этим осликом? Всё родное и близкое так быстро уплывало, растворяясь в сумерках! Всё дальше и дальше! И уже еле заметно, словно глядишь со дна глубокой черной ямы.