И он гулко заржал.
Изина жена, Фаина, совсем не походила на еврейку. Мощная блондинка, с необъятными формами, больше похожая на польскую крестьянку. Сейчас, она сидела, подперев щеку рукой и смотрела как я ем. Изя, попав домой, сразу притих и легко было догадаться, кто тут глава семьи.
— Кушай, кушай, не стесняйся, — в очередной раз повторила она. — У нас двое сыновей, в армии, в Италии, может и их кто то накормит. Вот картошечки возьми. Сейчас полегче стало, а раньше ее вовсе не было.
— Правильно, — сказал Изя, деловито доставая из огромного сооружения под названием буфет, бутылку и рюмки, — раньше и небо было голубее и трава зеленее.
— Ты не слушай моего старого дурака, сказала она отмахиваясь от мужа. Раньше, действительно картошки не было. Только в войну сажать начали. Мы ж с-под Гомеля, как можно без картошки? Я этих местных овощей до сих пор не понимаю. Оливками сыт не будешь. Тут все другое, даже у хлеба другой вкус. Но, ничего, приспособились.
— Ну, сказал Изя, подмигивая. — Такой повод и не выпить? Первый человек из еврейского Легиона, да еще из советских, да прямо к нам. Будет чем похвастаться. За то, чтобы все наши вернулись живыми и здоровыми.
Выпили. Он разлили еще по стопке и глянув на меня, сказал:
— Ты не поверишь, здесь даже пьют меньше, когда жара начнется, даже и не тянет, разве что пивка, да и тебе завтра с утра вставать.
Фаина замялась и спросила:
— Скажи, ты ж видел, что там делается. Может в газетах преувеличивают?
— Нет, там, где немцы были, всех евреев убили.
— Знаешь, — сказала она после паузы, — когда Жаботинский приехал в Польшу и начал звать людей в Израиль, многие стали собирать вещи. Все таки великое событие. И Изя, тоже — «Едем, едем». А моя семья собралась и отец сказал, не нужно уезжать. Здесь дом, работа, люди, которые тебя знают и уважают. А там — пустое место, песок и камни. Немцы? Ну что немцы, поляки не лучше. Жили под этими, проживем и под теми. Хороший сапожник всем нужен. Родители, трое братьев и сестра, их семьи, дети. Все остались, а мы вот уехали. Красная Армия те места уже год как освободила, я вот пишу, пишу. В посольство, в Красный Крест. Везде отвечают — сведений о местонахождении нет.
— Ну, мы ж на Украине были, а в Белоруссии леса есть, можно было в партизаны уйти. Да война многих с места сорвала, может еще найдутся.
— Хороший ты мальчик, — сказала она. Погладила меня по голове и резко встав, вышла.
Мы молча выпили по второй.
— У меня в полку, был разведчик, Саша Подвальный, — глянув закрыта ли дверь, сказал я. Так он у командира отпросился на пару суток, мы рядом с его местечком были. Приехал, весь черный. Всех в овраге расстреляли. И детей его, и жену. А жена русская вообще была. Так он потом любого немца убивал без разговоров. Нет, если языка надо — это другое дело, а вот если без задания, сдается там или нет — моментально на тот свет. Все время лез на рожон и погиб. Может лучше и не знать, лучше верить, что хоть кто-то спасся.