— Мама, — сказала Лида однажды, — ты делаешься очень похожей на Бабушку.
Больше всего она молилась теперь о Пете. Она молилась без горечи, без кипения в сердце прежней печали, но с тихой надеждой и покорностью Божьей воле.
Однажды ночью она проснулась: как будто кто-то тронул ее за плечо. Петя стоял перед ней.
— Петя! — воскликнула она и быстро поднялась. — Ты вернулся! Ты дома! Ты с нами! Это — не сон: я прикасаюсь, я трогаю тебя. Вот твои плечи, вот твои руки…
— Нет, Тетя, это сон, — сказал Петя тихо и ласково.
— Нет, Петя, не сон! Почему же я вижу тебя так ясно, так ясно…
— Потому что сейчас я думаю о вас всех, — прошептал он.
И Мать проснулась.
Все было темно и спокойно в комнате. Не горела лампадка перед иконой — не было денег на масло. Слышалось ровное дыхание Лиды, спавшей на полу на матрасе.
Мать встала, накинула пальто и вышла из дома. Задумчивая и спокойная ночь встретила ее на пороге и обняла ее, приняв в свою тишину, в свой покой. Мать медленно шла в легком тумане свежей весенней ночи. Два дерева благоухали: раскрывались почки их новых свежих листьев. Звезды дрожали вверху, как живые, как бы пытаясь сообщить что-то таинственное и важное. Все было прекрасно в тишине этой ночи, все было выше человеческих скорбей. Где-то высоко над миром чувствовалась точка покоя, от которой — несмотря ни на что — вновь и вновь возвращался на землю покой.
Мать тихо подошла к калитке. Она положила руки на железный болт, как они лежали тогда, в ту, другую ночь. «Здесь стоял Петя, — вспомнила она. — Я смотрела на него отсюда. Потом он пошел… — И она вновь услыхала шаги. Они удалялись по каменной мостовой. — Он скрылся за этим углом, за тем домом».
Она посмотрела вверх, на небо. Все величие, вся красота пламенеющей вселенной была ответом на ее взгляд. «Где же Полярная звезда? — спросила она себя. — Дома, в России, нас учили ориентироваться в небе от Полярной звезды». Она нашла ее глазами и любовалась ею. «Ты — та же. Bet та же, все там же. Дети в России смотрят на тебя, когда мысленно путешествуют по земле и небу. Будь вечной. Сияй! Сияй!»
Ей казалось, что в России эта звезда сияла выше, чем в Китае.
«Другой небосклон. Она, я помню, сияла прямо над нашим домом. Или это мне казалось? Мне все сияло тогда»! Она стала определять глазами направление, где должен был находиться Дима. На небе были созвездия, неизвестные ей, созвездия не русского уже неба.
«Боже мой! — вдруг подумала мать. — Это в первый раз, что я стою и любуюсь ночным небом в Китае!» Она старалась припомнить — и не могла, чтоб она стояла так спокойно ночью и любовалась звездами. Помнила только, как это было в юности, еще в России. «Потом все было некогда, все я или горевала, или уставала, или забывала. У человека нет времени для самого прекрасного зрелища во вселенной».