Мы нашли пару свободных табуретов.
— Два пива, — распорядился я, — и бутылку какого-нибудь пойла.
Бармен засеменил выполнять заказ.
От пива нам с Сарой сразу полегчало.
Я заметил, что с другого конца стойки на нас уставилась чья-то рожа. Круглая и слегка дебильная. Ее обладателем был молодчик с грязно-рыжей шевелюрой и такой же бородой. С абсолютно белыми бровями. Нижняя губа отвисла, словно ее тянул вниз невидимый груз. Рот слюнявый.
— Чинаски, — выговорил он. — Сукин сын, Чинаски!
Я чуть кивнул.
— Один из моих читателей, — сказал я Саре.
— О! — отозвалась она.
— Чинаски! — услышал я голос справа.
— Чинаски! — эхом откликнулось еще откуда-то.
Передо мной на стойке появилось виски. Я поднял стакан: «Спасибо, ребята!» — и опрокинул.
— Не так резво, — сказала Сара. — Не забывай, где ты находишься. А то мы с тобой отсюда никогда не выкатимся.
Бармен принес еще виски. Он был коротенький, с багровыми шрамами по всему лицу. И выглядел покруче своих клиентов. Он встал возле нас и уперся в меня глазами.
— Чинаски, — сказал он. — Величайший в мире писатель!
— Если вы настаиваете, — ответил я, взял стакан и передал Саре, которая махнула его залпом. Сара кашлянула и поставила стакан на стойку.
— Это чтобы тебе меньше досталось.
Вокруг нас потихоньку скапливался народ.
— Чинаски, Чинаски… Мать твою… Я все твои книжки прочитал. Все до единой! Надо же — могу вот так запросто хлопнуть тебя по заднице! Чинаски, давай дернем на пару! Хочешь, я тебе твой стишок прочитаю?
Я расплатился, и мы дали ходу. Мне опять бросились в глаза кожаные куртки, бледность и атмосфера безрадостности.
Что-то жалкое было во всех этих беднягах, я почувствовал безотчетную тоску, и мне захотелось протянуть к ним руки, обнять и утешить, как какому-нибудь Достоевскому, но я, слава Богу, смекнул, что они только рассмеются мне в глаза.
Этот мимолетный приступ сострадания гроша ломаного не стоил.
Они проводили нас до машины. «Чинаски, Чинаски… А кто эта прекрасная леди? Ты ее не стоишь, парень! Чинаски, куда же ты, выпей с нами! Будь человеком! Будь таким, как твоя писанина, Чинаски, не будь мудаком!»
Они, конечно, имели на меня право. Мы сели в машину и медленно двинулись сквозь толпу, которая нехотя расступалась, посылая нам воздушные поцелуи. Кто-то хлопнул ладонью по стеклу…
Я вырулил на шоссе.
— Значит, это и есть твои читатели? — спросила Сара.
— Да, видимо, мой основной контингент.
— А порядочные тебя совсем не читают?
— Надеюсь, что читают и они.
Дальше мы ехали молча. Потом Сара спросила:
— О чем ты думаешь?
— О Деннисе Боди.