Прим. переводчика.
Итак, в шестьдесят пять лет я выбирал первый в своей жизни дом. Помнится, мой отец мечтал об этом всю жизнь. Он говорил мне: «Вот за труды всей жизни я куплю дом. Ты его унаследуешь, а со временем купишь свой и оставишь сыну два дома. А твой сын…»
Этот процесс казался мне ужасно нудным: дом за домом, смерть за смертью. Десять поколений — десять домов. А потом родится умник, который за один присест продует все это добро в карты или сожжет одной спичкой.
И вот теперь я выбирал дом, который был мне на фиг не нужен, и писал сценарий, который совсем не собирала писать. Меня затягивало в эти жернова, и я чувствовал, что не в силах противиться ходу вещей.
Первая контора по продаже недвижимости, в которую мы обратились, находилась в Санта Монике. Называлась она «Дома XXI века».
Мы с Сарой вошли в офис. За столом сидел молодой парень при галстуке, в красивой полосатой сорочке и в подтяжках. Вид у него был официальный. Он деловито перебирал бумажки. Оторвавшись от своего занятия, бросил на нас взгляд.
— Чем могу служить?
— Мы хотим купить дом, — ответил я.
Молодой человек отвернулся от нас и уставился в стенку. Прошла минута. Две.
— Пошли отсюда, — сказал я Саре.
Мы сели в машину, я нажал на стартер.
— И как ты это объяснишь? — спросила Сара.
— Не захотел возиться. Сидел себе человек, читал, а тут мы, шваль какая-то. Чего время терять!
— Но ведь это не так.
— Так или не так, но нас ткнули мордой в дерьмо.
Правда, ощущение было поганое. Конечно, у меня на лбу написано, что я с «бодуна», небрит, одет черт-те во что. И годы бедности наложили на меня свой отпечаток. Но разве можно судить о человеке только по внешности? А слова? А поступки?
— Мать честная, — засмеялся я, — того и гляди, нам вообще никто дом не продаст!
— Этот парень — просто дурак, — сказала Сара.
— Но его контора располагает самой большой сетью недвижимости в штате.
— Он дурак, — повторила Сара.
Ощущение униженности не проходило. Может, я и в самом деле какой-то ублюдочный, и единственное, что умею — стучать на машинке? И то нерегулярно.
Дорога резко пошла в гору.
— Куда это нас занесло? — спросил я.
— Топанго-каньон называется.
— Выглядит подозрительно.
— Да нет, вполне нормально. Если не обращать внимания на грязь и хипарей.
Я заметил вывеску — «Обезьяний рай». Это был бар. Я припарковался к тротуару, мы высадились. Вход блокировала целая куча мотоциклов.
Мы вошли в зал, набитый молодняком в кожанках и грязных шарфах. Лица многих исполосованы шрамами. Много бородатых, по большей части недомерков. Глаза у всех какие-то выцветшие, круглые и пустые. Казалось, эти люди приклеились к стульям и неделями не сходили с мест.