Сейчас положение было несравнимо легче. В крайнем случае мы могли бы выйти пешком к берегу, дойти до Харасавэя тундрой и там организовать спасение катера. Пока было время и силы. Но Дима запротестовал, срываясь на крик:
- Ты думаешь, я брошу катер?! Ни за что!
- С ним ничего не случится. Он прочно стоит на мели...
- А вдруг ветер нагонит воду? Вдруг поднимется шторм? От "Заморы" останутся щепки!
- Кабы да абы...
- Смотри! - Дима попытался, правда безуспешно, призвать в союзники Володю. - Приходит какой-то пижон и начинает командовать!
- Никто не собирается командовать за тебя! Сейчас речь о другом.
- Капитан гибнет вместе с кораблем!
- Здесь не Цусима, и неприятель не тот, чтоб перед ним козырять своим геройством...
Словом, спор привел к жестокой ссоре. Оттого, что с первых дней путешествия отношения как-то не клеились, все время нагнеталось напряжение, все ярче проявлялись бонапартистские замашки, непомерное честолюбие и самомнение Димы, ссора вышла безобразной, грубой, шумной и особенно абсурдной в нашем положении. Конечно же, ничего такого не произошло бы, отнесись мы терпимее друг к другу. Да и не засели бы мы в эти чертовы Шараповы кошки, будь у нас хоть какие-нибудь навигационные приборы, линейки, циркули, транспортир, хорошие современные карты, рация, о чем должен был позаботиться Дима в первую очередь перед тем, как отправиться в арктическое путешествие. Только из непомерного апломба он пренебрег всем этим.
Высказав все, что думали друг о друге, и не примирившись, мы расселись по своим углам, закутавшись в спальные мешки.
У нас на "Заморе" был слишком маленький коллектив. Мы не могли объединяться в группы, создавать коалиции, чтобы вырабатывать ту или иную точку зрения. Каждый из нас сам и по-своему отстаивал свою правоту. Дима Кравченко, человек взрывного, агрессивного характера, полностью подавил молчаливого Володю Савельева, а в столкновениях со мной просто терял контроль над собой. Говоря языком психологов, у нас не сложилась структура неформальных отношений, неофициальные связи были слабы и неустойчивы, и поэтому часто возникали кризисные ситуации. Мы, конечно, стремились к общению, но ничего у нас не получалось.
В самом покладистом характере есть шероховатости, которые приятны именно своей неповторимостью. В обычных условиях им можно было бы только радоваться. Но вот условия стали сложными, и шероховатости начали выпирать - механизм общения нарушился. И счастье, что этот механизм не развалился в этих проклятых Шараповых кошках.
Утром, оставив Володю на катере, прочно застрявшем в грязи, мы разошлись с Димой в разные стороны искать более глубокое место. Но всюду вода едва доставала до колен. Теплилась надежда на прибой, впрочем в Шараповых кошках совсем незначительный.