Табор пустовал. Басиль еще не приехал. "Как бы кстати сейчас была печенка и отварное жирное мясо!"
Старик не стал устраиваться на ночлег, ушел искать оленей. Да разве их сразу найдешь! "Глупая порода, на месте не кормятся, от ягеля бегут, чего ищут -- не знают", -- досадовал старик. Одного ездового только и нашел, привел к табору.
Но на этом не закончился день. Надо было принести и наколоть дров, натаять воды, сварить ужин. Много дел, пока обретешь сон.
Поздно прибежал Пакет Принес длинный язык да отяжелевший хвост. Ему было не до еды! Примостившись между корнями под старой лиственницей, собака долго зализывала натруженные подошвы лап.
Из мутной бездны горизонта шла беспокойная ночь. Тьма накрыла табор. За Аргою, где потухло солнце, небо слилось с землею. Загудел ветер. Он шел с Охотского моря, сковывал стужей поверженные горы, реки и запорошенную снегом тайгу. Старику казалось, что ветер разбудил шаманов и пошел куролесить по зейским просторам с бубнами да со свистом. Закружились над стоянкой хрупкие пушинки снега, они падали на землю, но порывы ветра подхватывали их и в дикой пляске гнали дальше в кромешную тьму.
Снизу донесся крик ночной птицы, короткий и печальный
Ослепленный мраком, старик долго стоял, тревожно прислушиваясь к лесному шуму, ждал, не донесется ли с Арги знакомый перезвон бубенцов на шеях оленей Басиля.
Продрогший, вернулся в палатку. В печке весело гудело пламя.
Старик страшно устал. Устал, может быть, больше от неудач, чем от долгой ходьбы по тайге и хлопот на таборе. В его ли годы такая нагрузка?! Нож валился из рук, веки смыкались, хоть подпорки ставь! "А дождаться Басиля надо. Сын приедет, надо выйти помочь ему разгрузить нарты".
Улукиткан разбросал по притоптанному снегу еловый лапник для сына, заботливо ощупал его -- не будет ли тому жестко спать. Кое-как, на четвереньках, добрался до своего места и прилег не раздеваясь. "Басиль приедет -- поужинаем вместе и тогда заберусь в спальный мешок".
Мысли сменяли одна другую. Каким долгим был его путь на земле! Вспомнились тропы. Они на всю жизнь врезались в память. Все прошлое переплетено ими. То он видел их торными, то в болотах топкими, зыбкими, еле приметными глазу, то взбирающимися по камню на крутизну. Тропы никогда не останавливались на месте, они шли, бежали -- и тащили его за собою. Никто не знает, в каких далеких краях эти таежные тропы начинаются и где кончаются. И кто знает, что хранят в своей молчаливой памяти эти черные борозды, секущие лесное пространство вдоль и поперек? Кому поведают они тайны брошенных на их пути огнищ, захоронений, каменных курганов?