— Да, мне сообщили. Это конечно не Имперский Золотой Фонд, прикарманенный Борманом… Но на несколько лет безбедной жизни в этой нищей стране хватит. Зароюсь в каком-нибудь захолустье, буду брокколи разводить, — он мерзко захихикал.
Профессор с сомнением покачал головой, но спорить с Марком не стал — ему, по большому счету, было плевать с высокой колокольни на несчастную судьбу старого нациста.
— Итак, — требовательно произнес профессор, — вернемся к нашим баранам! Что вы можете мне предложить?
— Прошу Вас, герр Хильшер, следуйте за мной!
Бруно прибавил ходу и, взмахнув развевающимися полами халата, скрылся за поворотом изгибающегося буквой «г» коридора. Чтобы не отстать от престарелого нациста, Фридриху тоже пришлось ускорить шаг.
— Нам сюда! — Бруно открыл одну из похожих друг на друга как братья-близнецы дверей, приглашая профессора войти в палату.
Проскользнув в помещение вслед за Хильшером, Марк плотно закрыл за собой дверь. Не ограничившись этим, Бруно выудил из кармана халата связку ключей. Немного повозился, выискивая нужный. Затем, вставив его в скважину, с трудом провернул тугой замок — видимо им уже давно никто не пользовался.
Пока Марк возился с замком, профессор огляделся. На четырех кроватях покоилось четыре неподвижных тела. Бледные лица землистого оттенка сливались с серыми, давно не белеными стенами палаты. Отсыревший потолок, покрытый трупными пятнами зеленой плесени, производил удручающее впечатление. Запах нечистот в палате был невыносимым, видимо «утки» из-под больных выносились крайне нерегулярно. Заметив брезгливую гримасу профессора, Бруно виновато развел руками:
— Благотворительное заведение, что тут поделать?
— Неужели это благотворительность так мерзко воняет? — ехидно поинтересовался Хильшер.
— Может быть… Может быть… — туманно заметил Бруно. — Но мы же сюда пришли не благотворительностью заниматься, а делом? Не так ли?
— Да, вы правы, — согласился профессор, — осмотрим пациентов. Давно они в коме? — деловито осведомился он.
— Вот истории болезней, — Бруно протянул Хильшеру несколько листочков бумаги, приготовленных заранее.
Фридрих бегло пробежал их глазами, сверяясь с именами пациентов, написанных на табличках, прикрепленных к спинкам кроватей.
— Почему историй только три, ведь пациентов четверо? — бесстрастно поинтересовался Хильшер.
— Эти трое — одинокие, их никто не будет искать, — пояснил Бруно. — А у этого молодого человека, — он указал на чернявого латиноса двадцати-двадцати пяти лет, — семья! Девушка к нему приходит, чуть ли не каждый день… Неужели из этих троих вам никто не подходит? — испугался беглец от правосудия: ведь если Хильшер никого не выберет — плакали денежки!