* * *
Когда Курт вновь открыл глаза, над ним нависало сосредоточенное лицо Крига. Хагенау обвел мутным взглядом ярко освещенное помещение. Оказывается, пока он спал, его бесчувственное тело перетащили из мрачного разгромленного подвала в какое-то другое место. Он еще раз пробежался глазами по обклеенным белоснежным кафелем стенам, отражающим яркое излучение мощных светильников. Операционная? Не похоже. Он скосил глаза — его тело покоилось на большом, обитом жестью столе. Рядом сверкали начищенным хромом смутно узнаваемые приспособления. Прозекторская! Дьявол! Как он сюда попал? Курт дернулся, пытаясь слезть со стола, но неожиданно понял, что не в состоянии этого сделать. Его руки были пристегнуты к столу крепкими кожаными ремнями. Ноги, по всей видимости, тоже.
— Тихо, тихо! — воскликнул Рудольф, прижимая плечи Хагенау к холодному металлу стола. — Спокойно! Все хорошо!
— Руди, — успокоившись, произнес Курт, — я видел такой чудный сон, после того, как ты ввел мне лекарство! Будто моя душа отделилась от тела, — сбивчиво шептал он, — и воспарила над ним…
— Позже! — перебил Криг. — Вспомни, что я сказал тебе перед см… — чуть не проговорился Рудольф. — До того, как ты уснул.
— Ты сказал: мы будем жить вечно! Что это значит, Руди? — Хагенау фамильярно называл Крига его детским именем, чего не позволял себе уже несколько лет. Слишком высоко взлетел его бывший друг детства. Но неизлечимая болезнь стерла эту границу — приближающаяся смерть вновь уравняла их, как когда-то давно.
— Курт, дружище, это ты! — взволнованно воскликнул Рудольф, обнимая привязанное к столу тело друга. — Сейчас я тебя развяжу!
Он расстегнул ремешок, стягивающий левое запястье друга, а затем освободил правое. Хагенау облегченно вздохнул и потер затекшие конечности. Неожиданно он вздрогнул и поднес ладони к лицу. Руки, которыми он так легко управлялся, были чужими! Свои, поросшие жестким волосом, исперещенные старыми ниточками шрамов — юношеское увлечение жонглированием ножами, он не перепутал бы ни с какими другими! А эти… Тонкие пальцы подростка, узкие, еще не окрепшие ладони, пушок вместо щетины… Он, все еще не веря в случившееся, прикоснулся подрагивающими пальцами к лицу и в ужасе закричал:
— Что со мной сделали, Руди?
— Вылечили от рака! — жестко ответил скрипучий голос мерзкого старикашки, наблюдающего за Хагенау со стороны. — И подарили еще, по меньшей мере, пятьдесят лет жизни! Генерал, дайте ему зеркало!
Криг протянул старому другу небольшое карманное зеркальце. Хагенау судорожно схватил его и поднес к лицу. Из овального стеклышка на него смотрел полубезумным взглядом семнадцатилетний юноша.