тороплюсь на работу потому, что вчера взял отгул. Но в то же время я отчетливо представлял, и даже ощущал не только мыслями и чувствами, но как мне казалось, всем своим существом, все, что будет со мной потом, спустя тридцать лет. Я держал себя рукой за скулы и, разглядывая себя в зеркало, размышлял:
— Выходит, через тридцать лет я стану старым, беспомощным, никому ненужным стариком. И мир станет совсем иным. Нет, это полный бред. А если нет? Что же происходит? В какой реальности я, сейчас или тогда? — не получив ответа, я вышел из ванной комнаты и заглянул на кухню. На столе стояла банка сгущенки, на тарелке горкой лежали блины, аромат которых вызвал аппетит и желание забыть обо всех вопросах, которые роились в моей голове хотя бы на время.
— Тебе чай или кофе? — спросила мать, держа чайник в руке.
— Чай, или нет, давай лучше кофе.
Она достала из буфета банку растворимого кофе. Взяв её, я испытал неведомое мне доселе чувство. Самая обычная баночка кофе одновременно была до боли знакома, и в то тоже время, вызвала массу ассоциаций и воспоминаний. Я на миг представил себе палатку на рынке, витрина которой забита яркими этикетками нескольких десятков банок с кофе, разных фирм, форм и размеров. Только той, какую я держал сейчас, там не было. Маленькая баночка отечественной расфасовки, на которой написано «Растворимый кофе». Поставив её на стол, я насыпал пару ложек, положил сахарного песка, и когда мать налила кипяток, стал размешивать, с любопытством рассматривать обстановку на кухне. Все в кухне было мне до боли знакомо и в то же время давно забыто. Стоило мне посмотреть на любой предмет, как из незнакомого, он ту же становился простым и обыденным, и я мог сказать, когда и зачем его купили, или кто его подарил, и когда мы выкинули его и заменили новым. Все становилось привычным, естественным, каким бывают предметы окружающие тебя повседневно.
Поблагодарив мать, а на вопрос, почему я не иду на работу, почти автоматически произнес:
— Мам, я же вчера тебе говорил, что взял отгул и собираюсь к Славику.
— Я забыла, ну все, ступай, — и она махнула полотенцем, выпроваживая меня из кухни. Почти машинально я надел брюки и рубашку, а, проверив, сколько денег в кошельке, скривился, когда обнаружил, что там всего восемнадцать рублей с мелочью. Достав трешку, я посмотрел на неё и подумал, жаль баксы не перенеслись вместе со мной из будущего в наше время. Улыбнувшись этой мысли, я на ходу крикнул матери, чтобы она закрыла за мной дверь, и вышел на улицу.
Я стоял посреди двора. Солнце по-летнему ярко светило в глаза, а до отпуска ещё целых полтора месяца. Своё утреннее состояние я списал на сон, что приснился мне после вчерашней пирушки, которую мы устроили на работе по случаю дня рождения одной из сотрудниц. Собственно говоря, я знал, что на следующий день работать будет тяжеловато, потому и взял один из накопленных в командировках отгулов.