— Давайте выпьем за мою новую работу. Мы собственно потому и задержались, что работа есть работа. Меня приняли на работу в комитет государственной безопасности. Такие вот у нас новости.
Мария Федоровна от удивления чуть не выронила рюмку из рук и потому поставила сначала её обратно на стол, а Анатолий Сергеевич, посмотрев на меня сказал:
— Стало быть КБ сменили КГБ. А что мать, сейчас не тридцать седьмой год. Народ там вроде нормальный работает, а работа она везде работа, главное чтобы делать все по совести и с душой. Так что за тебя затек, и твое повышение.
Я понимал, что они наверняка захотят узнать какие-то подробности, но из тактичности молчали. Когда Ира стала помогать матери уносить тарелки и накрывать стол к чаю, мы остались с её отцом вдвоем. Я первым начал разговор:
— Нам предстоит первое время что-то вроде учебы, поэтому некоторое время нас не будет. Это я к тому, чтобы вы не очень волновались.
— Это как понимать? Что и Иришка с тобой будет?
— Ну да
— Надеюсь вы не в разведчики готовитесь?
— Да нет. Для этого языки надо знать хорошо. Оперативная работа, но и она требует спецподготовки.
— Понятное дело. Офицерское звание дадут?
— Конечно.
— У нас на заводе из цеха ребят тоже приглашают, особенно после института, так что ничего удивительного. А Иришка успеет институт-то закончить? Ей ведь вот-вот диплом защищать?
— Конечно. Мы его уже почти написали и чертежи практически готовы.
— Это хорошо. Значит решил сменить профессию?
— Вроде того.
— Ну дай Бог, — и он налив наливки, сказал:
— Пока женщин нет, давай выпьем за то, чтобы звезды, падающие на погоны были за дела, а не за делишки.
— Я постараюсь.
— Во-во, ты уж постарайся. А то знаешь, как Островский говорил, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Мы чокнулись, в этот момент в комнату с подносами вошли Ирина с мамой.
— Мам, ты смотри, как всегда они без нас втихаря.
— Так ведь тут как раз оставалось только на две рюмки, вам бы все равно не хватило, — шутливо произнес Анатолий Сергеевич.
— Вот и надо было по пол рюмочки. Пили ли то хоть за нас, за женщин?
— Конечно, — произнес я. Однако по-моему лицу было видно, что они вряд ли поверили, и потому обе дружно рассмеялись.
Мы засиделись допоздна и домой вернулись почти в двенадцать. Родители уже спали. Только утром, я рассказал им, что мы с Ирой скоро уедем и где будем работать. Отец спокойно воспринял это известие, а вот мать, почему-то расстроилась, посчитав, что я напрасно решил идти работать в эту организацию, что работа там сложная, нервная, и вообще все это ни к чему. Я не стал переубеждать мать, а только сказал, что сделанного не вернешь, и что каждый сам выбирает, как ему жить и чем заниматься. Матери лишь пришлось с этим согласиться, но в душе она была явно огорчена моим решением и потому осталась при своем мнении.