— А почему только воду?
— Чтобы все шлаки и дрянь из организма вывести, ну и чтобы копыта раньше времени не отбросили. Без еды-то еще можно протянуть, а без воды никак.
— Холодно здесь.
— Это так кажется. От страха холодно. Я первые два дня тоже мерз, словно меня в холодильник засунули, а потом отошел, сейчас даже разговаривать могу. Страшно конечно, но живой пока. А эти, — он показал рукой в темноту, — Инга с Николаем, совсем скисли. У тезки твоего, по-моему, вообще крыша поехала. Орет непонятно что, а потом весь обмякнет как вата и плачет.
— Холодно, черт возьми, — снова произнес Николай и поежился.
— Ничего, привыкнешь.
— Скорей бы уж все решилось, как говорят, пулю в лоб и конец мучениям.
— Это всегда успеется. А по мне, чем дольше, тем лучше, а вдруг что изменится в нашу пользу.
— В смысле?
— Ну, там, найдут эту банду. Представляешь фээсбешники, милиция и все такое, и нас по телеку, как узников Освенцима покажут. Ты че, на этом такие бабки можно сделать потом, всю жизнь упакованным ходить будешь.
— Какие еще бабки?
— Как какие, а интервью журналистам, статейки разные, может книжку или триллер какой снимут. А тебе гонорар за все.
— Скажешь тоже. Херня все это. Меньше смотреть телек надо с разными шоу. Выбраться бы отсюда, это да.
— Забудь. Видал, какие амбалы с врачом приходят. И у каждого дубинка в руках и разрядник. При мне Олег бросился раз, так его так шарахнули, он потом только к вечеру оклемался.
— И все же, хочется хоть во что-то верить.
— Вот я и говорю, пока мы здесь живы, вдруг нас спасут, только на это и надежда.
В этот момент послышался шорох и лязг открываемого засова. В проеме было светло, и в комнату вошли охранники. Николай не запомнил лиц тех, которые приходили с врачом, но кажется, это были те же самые. Они молча осмотрели сидящих по стенам молодых людей и, подойдя к Инге, приподняли её. Она дико заорала.
— Нет, отпустите меня. Мама, мама. Пожалуйста, отпустите меня, — и вдруг осеклась. Один держал её за руки, другой за ноги. Двое других, стояли в дверях и молча следили за остальными. Ингу вынесли и перед тем как закрыть дверь, один из охранников произнес:
— Радуйтесь, меньше народу, больше кислорода, — и заржал от собственной шутки.
Наступила гробовая тишина, в которой было слышно лишь мерное капанье воды. Впрочем, это были глюки. В помещении было сухо и, проведя рукой по лбу, Николай понял, что это капал пот. Ему вдруг сделалось невыносимо жарко, и он подумал:
— Так просто, взяли, вынесли, отрезали кусок тела и выкинули или закопали остальное, то, что не понадобилось. Совсем скоро наступит и его черед…