Но вдруг слова капитана, произнесенные с сочувствием, словно пробудили его. Сосновский повернул голову и посмотрел на офицера так, словно увидел в камере постороннего человека.
— Товарищ капитан… — еле слышно проговорил он.
— Гражданин капитан, — заметил надзиратель.
— Гражданин капитан, — машинально повторил художник. — Дайте мне бумаги…
— Зачем она вам?
— Написать о помиловании.
— Вы же отказались от помилования.
— Да что же это! Что же это такое! — истерично закричал Сосновский. — Уже и о помиловании нельзя? Ничего уже нельзя, да?!
— Тише! — сказал надзиратель, открывая перед капитаном дверь.
— Умоляю! Дайте бумагу! — Сосновский схватил капитана за рукав.
Надзиратель силой оторвал его от офицера.
— Доиграетесь! — пригрозил он Сосновскому.
— Бумагу вы сейчас получите, — сказал капитан и, обращаясь к надзирателю, добавил: — Принесите бумагу и ручку. Я здесь побуду.
На следующее утро, при сдаче дежурства, капитан доложил начальнику тюрьмы о Сосновском и о том, как осужденный не прикасается к пище, только пьет воду. Капитан подчеркнул, что, по его мнению, в поведении осужденного нет ничего демонстративного.
— У меня уже лежат два рапорта надзирателей о Сосновском, — сказал подполковник Чамов. — Попробую доложить о нем комиссару.
Чамов встретил начальника управления охраны общественного порядка у главных ворот.
— Здравия желаю, товарищ комиссар! В подразделении все в порядке. Докладывает подполковник Чамов.
— Здравствуйте, Михаил Петрович. Давненько мы с вами не виделись.
— Так вы ведь в отпуске были, товарищ комиссар! И я всего только две недели назад из санатория вернулся. Правда, уже забыл, что отдыхал.
— Выглядите хорошо.
— Последнее время, товарищ комиссар, мотор чего-то барахлил. Теперь немного подремонтировали.
Чамов нажал кнопку звонка.
— Прошу, Виктор Павлович!
Когда комиссар и подполковник вошли во двор, им козырнул надзиратель, охранявший вход в тюрьму.
Комиссар подал ему руку. Надзиратель на мгновенье задержал ее в своей:
— Разрешите поблагодарить вас, товарищ комиссар!
— За что, товарищ сержант?
— Помните, Виктор Павлович, — вмешался Чамов, — мы обращались к вам, чтобы райисполком присоединил освободившуюся комнату к квартире нашего сотрудника? И вы помогли.
— Это вы, товарищ комиссар, обо мне хлопотали, — заулыбался надзиратель. — Большое вам спасибо от меня, от жены и детей.
— Что ж, рад за вас. Сколько лет служите в органах?
— Двадцать, товарищ комиссар. Из них восемнадцать здесь, в тюрьме.
— Рад за вас, — повторил комиссар и повернулся лицом к подполковнику, давая этим понять, что разговор с надзирателем окончен.