Номера коммутатора погранзаставы Коваль не знал. Позвонил Антонову на квартиру.
— Виталий, — быстро проговорил он, когда Антонов подошел к телефону. — В любую минуту он может уйти через границу.
Полковник Антонов, у которого за время его пограничной службы выработалась способность мгновенно, даже спросонья реагировать на боевую тревогу, сразу понял Коваля.
Он только спросил:
— Наш или чужой?
— Чужой, — ответил подполковник. — Турист.
— Ясно.
— Не знаю, — добавил Коваль, — как он пойдет: с визой через контрольно-пропускной или нарушит границу… — И, уже переведя дыхание, закончил: — У него чуть приплюснутый нос, имеет документы на имя венгра Имре Хорвата.
— Сейчас объявим боевую тревогу, — коротко резюмировал Антонов.
После этого Дмитрий Иванович позвонил дежурному по управлению внутренних дел и попросил немедленно прислать за ним машину.
Имре Хорват открыл дверь вагона. Теплый ветерок ворвался в тамбур. Но все равно воздуха ему не хватало. Наверно, от волнения.
Во время ужина он поймал на себе внимательный взгляд переводчика. У того нос не дорос, чтобы такого матерого волка, как он, обвести вокруг пальца. Слишком долгим был взгляд. Имре понял, что им заинтересовались…
А как резко ответил ему Лайош, когда он посоветовал и в Ужгороде не заявлять о сотруднике Лавры: «Гуманизм? Гуманизм как раз и требует покарать военных преступников!» И, поговорив с переводчиком, Лайош позвонил в милицию.
За «брата Симеона» Хорват не боялся. Монах помогал гонведам «витязя» Салаши и, кроме того, прятал офицеров СС, когда пришли красные, но все это так и не было доказано на суде. Да и вообще, какое ему, в конце концов, дело до какого-то монаха! Но если милиция возьмется за старика, то исчезнет выдуманный Имре Хорват и снова появится Карл Локкер, жандармский фельдфебель, деятель фольксбунда — союза венгерских фольксдойчей, с которым у местных венгров, а особенно украинцев — старые счеты.
Вот в чем беда…
Хорват жадно вдохнул свежий воздух, вперил взгляд в темноту. Сердце охватил холодок — знакомое ощущение, когда надо немедленно действовать.
Нет, он еще не стар!
Всегда умел чувствовать опасность и своевременно выскальзывать из вражеских рук. Разве не ушел он отсюда, когда советские бойцы были уже в Хусте, Долгом, Сваляве, а партизаны подошли к Мукачеву? В последний день золотого октября волчьими тропами бежал он в Венгрию. И новая граница надолго отрезала его от семьи.
От семьи? Семьи нет. А значит, и не было!..
Далеко впереди, за поворотом, засветилась, зарделась земля. Значит, скоро станция. Поезд замедлил ход, вагон мягко закачало.