Толпа росла. На окрики милиционеров: «Граждане, разойдитесь!.. Ничего интересного тут нет!..» — не очень-то обращали внимание.
Давно уж не было в городке такого трагического происшествия, пожалуй, с тех пор, как установилась здесь Советская власть. Люди привыкли к размеренной, спокойной жизни, и только мелкие бытовые раздоры иногда нарушали ее налаженный ритм. Убийство словно всколыхнуло в душах давние страхи, и тени прошлого ожили перед глазами людей.
Вместе с начальником уголовного розыска капитаном Вегером, судмедэкспертом Мигашем и двумя понятыми Романюк вошел в дом. Следом за ним вошел и районный прокурор Стрелец.
В комнатах было темно. Утренний свет почти не пробивался сквозь ставни, и только широкая полоса света из прихожей выхватывала из полумрака часть гостиной, распахнутые дверцы шкафа, в центре комнаты — круглый стол, накрытый на две персоны, и на полу — труп Каталин, над которым уже склонился врач.
В коридоре и комнатах стоял гнетущий запах. Его не развеивал слабый поток воздуха из прихожей — он только шевелил пух, которым усыпан был весь пол. Романюк приказал сиять ставни, и свет хлынул в гостиную, безжалостно вырисовывая подробности зверского убийства.
После того как мертвая Каталин была сфотографирована, эксперт Мигаш снял с ее шеи узкий кожаный ремень и сделал снимок синей странгуляционной борозды на шее.
С тяжелым сердцем вошел Романюк в спальню. Ставни сняли и здесь, и от того, что он увидел, стало жутко даже ему — человеку, привыкшему вроде бы ко всему. У младшей девочки — Илоны (она полуприкрыта была искромсанной ножом периной) — зияла в спине широкая рана. Старшая, Ева, лежала поперек кровати, свесившись головой вниз. Ее расплетенная коса, пол и постель были забрызганы кровью.
За время своей милицейской службы, особенно когда работал в Прикарпатье и вылавливал бандеровцев, Романюк насмотрелся всяческих страхов. Но сейчас, глядя на это изуверство, почувствовал, что его начинает поташнивать, и вышел во двор.
Прокурор Стрелец, выйдя следом за ним, попробовал завести разговор, но Романюк, насупившись, молчал. Ведь в этой трагедии была и их вина: не сумели заметить беду, которая наверняка не один день кружилась вокруг дома вдовы, не смогли предупредить несчастье, преградить ему путь. Романюк понимал, что это чувство вины еще долго будет над ним висеть. Он осмотрел двор, сарай, где Каталин Иллеш с вечера заперла корову, следы сапог и ботинок. Работники уголовного розыска высказали соображение, что ночью тут побывал не один человек.
Когда эксперт Мигаш с инспектором Козаком и понятыми закончили свою работу и трупы убитых были отправлены в морг, майор приказал организовать охрану дома, пригласил в машину прокурора и уехал.