— Утром… То есть не совсем утром — пожалуй, в полдень.
— А поезд отправляется когда?
— Белград — Москва — под вечер, — спешно ответил начальник станции, немного обидевшись, что обращаются не к нему, и непременно желая хоть чем-нибудь быть полезным. — В девятнадцать по нашему, железнодорожному, времени, а по местному — в восемнадцать.
— Вы ничего особенного не заметили в его поведении? — кивнув на фотографию, снова обратился Коваль к кассиру. — Вел себя нормально?
— Я не обратил внимания, — сказал кассир, словно извиняясь, — не думал, что это понадобится.
— Ну ничего, — успокоил его Коваль. — Вы и так нам помогли.
— Кажется, этот человек высокого роста, он вроде бы наклонялся к окошку. Но точно сказать не могу.
— Высокого роста? Так… — Подполковник задумался. — А скажите, пожалуйста, сколько всего билетов продали вы в тот день?
— Не помню. Много.
— Это можно уточнить, — вмешался начальник станции.
— А на этот поезд?
— Четыре… Нет — пять. Конечно, пять! Еще один перед самым отходом. Вылетело из головы.
— Если нужно, я сейчас проверю, сколько было продано билетов в тот день, — сказал начальник станции. — А вам, Иван Семенович, следует быть точным. Ведь вы — свидетель. — И он принялся листать журнал.
— А другие пассажиры, купившие билеты на этот поезд, местные? — продолжал спрашивать Ивана Семеновича подполковник. — Вы их знаете?
Кассир молчал.
— Ну, Иван Семенович? — не выдержал начальник станции.
— Припоминаю их, но не точно, — произнес наконец кассир.
— Вот что, Иван Семенович, — улыбнулся Коваль. — Подумайте, вспомните. И приходите в милицию. Спросите меня, подполковника Коваля, или капитана Вегера… Вы его знаете?
Оба железнодорожника закивали головами.
— А пока спасибо вам, — Коваль пожал обоим руки и, положив фотографию худощавого пассажира отдельно, в пустое отделение портфеля, вышел из здания станции на безлюдный перрон.
«Значит, этот», — сказал он самому себе.
…С вокзала Коваль отправился обратно в милицию, куда должен был вернуться и капитан Вегер после обхода нескольких подозрительных квартир. Фотография рецидивиста, опознанного кассиром, лежала в его портфеле и словно подгоняла его. Он ускорил шаг.
Дмитрий Иванович волновался. Впрочем, волнение всегда охватывало его в начале розыска и не покидало до самого завершения. Сколько лет занимался он оперативной работой, да так вот и не научился быть в деле спокойным, хладнокровным. А в отдельные моменты он остро ощущал это свое волнение. Так было с ним и сейчас.
Если рецидивист и его сообщник шестнадцатого июля действительно уехали из городка, то очень уж это похоже на бегство. Подполковник прекрасно помнил, что через забор на участок Каталин Иллеш перелезли двое.