Инокентьев еще утром побывал в этом пригородном поселке, населенном немецкими колонистами, и наметил место для «приема» заграничных «гостей»: укромную галечную отмель, с двух сторон отгороженную скалами, а с третьей — обрывом. Сюда было трудно добраться и еще трудней — выбраться отсюда.
Чекисты спрятали грузовик в кустах на обрыве и спустились к берегу, наломав по пути по охапке сухого бурьяна. На пляже приготовили три осветительных костра, для которых предусмотрительный Инокентьев захватил бутыль с керосином. Дисковый ручной пулемет системы Шоша установили на скале, круто нависавшей над берегом.
Затем Алексей позаботился о сигнализации, обусловленной в «депеше» от Рахубы. Два чекиста с фонарями устроились в разных концах отмели. Сигналы они должны были давать по очереди, отмечая участок берега, к которому надлежит пристать «гостям».
Когда все было готово, улеглись на берегу и стали ждать.
Ночь выдалась теплая и тихая. Ни ветерка в море, ни шороха на обрывах. Только легкий, стеклянный плеск воды. Большая, шершавая с одного бока луна повисла над морем, расплескав под собой серебристую жирную речушку света.
Алексей и Инокентьев лежали рядом за большим острым обломком скалы и курили в рукав.
— Как там мой Пашка, Василий Сергеевич? — спросил Алексей.
— Пашка? — удивился Инокентьев. — С каких это пор он стал твоим?
— Ну, сказал как пришлось. Как он там?
— Ничего, живет.
— По отцу горюет?
— Сейчас поспокойнее уже.
— А меня помнит?
— Помнит… — ворчливо повторил Иннокентьев. — У него других разговоров нет: дядь Леша то, да дядь Леша се. Чем ты его приворожил?
— Рыбу мы с ним ловили, — сказал Алексей, улыбаясь и с нежностью вспоминая своего курносого приятеля. — Ну, в подкидного дурака резались…
— Рассказывал он. Говорит, ты в эту игру вовсе не тянешь…
— Врет! — убежденно сказал Алексей. — Купил много, потому и выигрывал. — Помолчав, он осторожно спросил: — Может, отдадите мне его, Василий Сергеевич?
Инокентьев приподнялся на локтях:
— Да ты что, парень, рехнулся? Как это я тебе его отдам? Куда ты его денешь?
— Найду куда. Со мной будет жить.
— Где? В Нерубайские катакомбы его потащишь?
— Ну не век же мне так мотаться, остановлюсь когда-нибудь.
— Ишь выдумал! — разволновался Инокентьев. — И придет же такое в голову! Мальчонку ему отдай, тоже воспитатель нашелся. Ты сам-то сперва человеком стань, семью заведи…
— Заведу когда-нибудь. А пока мы бы и с Пашкой неплохо пожили.
— Кончай! — старого сказал Инокентьев. — Пашка мне заместо сына. Моя Вера Фоминишна над ним как наседка, совсем забаловала парня.