Когда они подъезжали к Тирасполю, вставало солнце. Над Днестром таяла нежная, непрочная пленка тумана. От травы потягивало росистой свежестью.
Спрыгнув с фургона вблизи Крепостной Слободки, Алексей был уверен, что больше никогда не увидит ни Галину, ни ее возницу. Но встретиться им довелось в тот же день.
План у Алексея был такой: в три часа дня найти «своего» в трактире «Днестр», поручить ему съездить в Бычки и любыми средствами выяснить, что сообщит Галине Цигальков, главное — срок мятежа. Затем дать есаулу уехать к Нечипоренко, а девицу сразу же обезвредить. Что касается Паркан, то ими займется уездная ЧК, где Алексей решил побывать вечером, перед отъездом, когда там будет поменьше народу…
Чтобы зря не болтаться по городу, он пошел к Днестру и в прибрежных кустах проспал до часу дня. Проснулся разбитый, со звоном в ушах: тени почти не осталось, он лежал на самом солнцепеке. Вокруг было тихо, ни живой души. Только неутомимые кузнечики точили что-то в траве да река поплескивала на отмели. Алексей выстирал портянки и рубаху и, пока они сохли, развешанные на кусте, сам залез в воду.
Легкий, взбодренный, шагал он в Тирасполь.
Городок совсем разомлел от жары. Медленная теплилась жизнь на его улицах. Сидели старухи под навесами крылечек. Редко и лениво проползали телеги в бычьих упряжках. Окованные колеса тупо стучали на выбоинах дорог, и пыль подолгу висела в горячем воздухе, покрывая жестяные вывески портняжных, сапожных и часовых мастерских.
Близ вокзала навстречу повалила толпа: прибыл поезд из Одессы. На базарчике шла бойкая торговля. Хитроглазые спекулянтки набивали мешки тряпьем, выменянным на картофель и кукурузные лепешки. Заезжие крестьяне из окрестных деревень подыскивали пассажиров. Стоял гомон, и где-то рядом, за кирпичным зданием вокзала, сердито и мощно отдувался паровоз.
Трактир «Днестр» помещался в низком сводчатом полуподвале. На его двери был намалеван усатый приказчик с пробором по середине головы: в одной руке он держал свиной окорок, в другой — пивную кружку, над которой клубилось кучевое облако пены. В глубине трактира за стойкой, где, закрывая всю стену, возвышался огромный дубовый буфет, хозяйничал благообразный старик в клеенчатом фартуке. На дощатом помосте мордастый парень в грязной сатиновой рубахе фальшиво наигрывал на гармошке. Посетителей обслуживали горбатый половой и тощенький, неряшливо одетый мальчонка в галошах на босу ногу, напомнивший Алексею Пашку Синесвитенко. Деньги брали вперед.
Алексей сел у стены возле входа. Мальчик принес ему поесть. Ни окороками, ни пивом здесь и не пахло. Сушеную рыбу с мамалыгой давали только одну порцию Зато подслащенный сахарином чай можно было пить сколько влезет — к двум кружкам полагался корж из кукурузной муки, пресный и безвкусный.